Питер Хоуген - Полный путеводитель по музыке The Doors

С этой записи было сделано три лаковых оттиска. Манзарек, Моррисон и Денсмор носились с ними по всему Лос-Анджелесу, стараясь заинтересовать звукозаписывающие компании. Но результат был нулевым, пока они не встретили представителя компании «Коламбиа» Билли Джеймса, при участии которого в свое время были «раскручены» «The Birds». Он решил заключить контракт с группой. И тут оба брата Рея Манзарека, с гениальной прозорливостью выбрав момент, решили покинуть группу. И если потерю второго клавишника можно было пережить, то без гитариста обойтись было никак нельзя.

К счастью, на это место уже существовала идеальная кандидатура. Робби Кригер играл с Джоном Денсмором в группе «The Psychedelic Rangers», а также посещал центр Махариши в те времена, когда Манзарек встретил там Денсмора. В то время Рей не нуждался в гитаристе, но сейчас ситуация изменилась, и Робби получил приглашение участвовать в репетициях.

Роберт Алан Кригер родился 8 января 1946 г. в Лос-Анджелесе и, следовательно, был самым младшим участником группы. И его с детства окружала музыка. Кригер вспоминал: «В моем доме звучало много классической музыки. На самом деле, первое, что мне понравилось из услышанного, так это „Петя и Волк“ [4]. Кажется, мне было около семи лет. Затем… я часто слушал рок-н-ролл по радио: Фэтс Домино, Элвис Пресли, «The Platters». Отец любил марши, и, когда мне было десять лет, я начал учиться играть на трубе, но из этого ничего не вышло. Поэтому я стал играть блюзы на фортепиано, а затем, в возрасте семнадцати лет, взялся за гитару. Моя первая гитара появилась, когда мне исполнилось восемнадцать. Это была мексиканская гитара фламенко, и я стал брать уроки игры фламенко. Так продолжалось несколько месяцев, пока я не увлекся пластинками с записью блюзов и более современного рок-н-ролла, наподобие Пола Баттерфилда. Если бы он не стал играть на электроинструментах, я, пожалуй, никогда не пришел бы к рок-н-роллу. На самом деле мне хотелось изучать джаз. Я познакомился с людьми, которые играли рок-н-ролл с элементами джаза, и решил зарабатывать на жизнь музыкой».

Как только начались репетиции, Манзареку стало ясно, что Кригер (тоже, кстати, студент Калифорнийского университета, занимавшийся на факультете психологии) с характерным для его манеры гулким звучанием гитары идеально вписывался в музыку, которую играли The Doors: «Я сказал себе: вот то, что надо, это самый лучший музыкант, которого я встречал. Правда, в тот момент мы все были немного под кайфом, но все равно это было… здорово, здорово с самого начала».

Они репетировали в течение недели, а по уик-эндам играли, где удавалось: на свадьбах, днях рождения и т.д. В основном The Doors исполняли незатейливые хиты: «Louie, Louie», «Gloria» и другие, явно потакая вкусам публики. Моррисон по-прежнему застенчиво отворачивался от людей, а за вокал почти полностью (если не полностью) отвечал Рей. Что касается «Коламбиа», то на этом фронте все было без перемен: Билли Джеймс по-прежнему пытался найти продюсера для группы. Но по крайней мере, компания купила для музыкантов приличную аппаратуру, в том числе орган «Вокс», на котором Манзарек играл в первых трех альбомах The Doors.

К декабрю группа была готова к прослушиванию в клубах — музыкантам было нужно постоянное место для выступлений. Однако раз за разом The Doors получали отказ, как правило, из-за отсутствия в группе бас-гитариста (они прослушали нескольких, но так и не нашли ни одной родственной души). И тут по чистой случайности Манзарек открыл для себя волшебные способности устройства под названием «Фендер Роде пиано бас», клавишного инструмента, имитирующего звучание бас-гитары. Практика исполнения буги-вуги научила Рея управляться с двумя клавиатурами одновременно, поэтому из него получился «чертовски хороший басист».

По мере того как группа работала над созданием собственного материала, Моррисон обретал уверенность в себе. В 1981 г., отвечая на вопрос Джесси Нэш, влияла ли «кислота» на творчество группы, Робби Кригер сказал: «Хм… пожалуй, да. Особенно это касалось песен, написанных Джимом. Он принимал ЛСД в больших количествах. Я тоже баловался ЛСД, но к моменту образования The Doors бросил это дело. Если бы продолжал, то наверняка сошел бы с ума. А в случае с Джимом остальные члены группы должны были очень строго следить за собой, чтобы уравновешивать его. Если бы мы были под кайфом, кто бы позаботился о Джиме? Конечно, ЛСД влиял на нашу музыку, пропитанную идеями вселенского масштаба и тому подобной заумью».

При всем этом Моррисон отнюдь не собирался оттеснять других участников группы на обочину и в одиночку пожинать лавры творческих успехов. Кригер вспоминает: «Однажды Джим сказал: „Расходимся по домам, и пусть каждый напишет несколько песен, потому что у нас нехватка материала“. Я понимал, что если надо написать песню для Джима, то она должна быть довольно серьезной, потому что песни Джима были очень „продвинутыми“. И вот я решил, что песня будет о земле, воздухе, огне и воде. Я перепробовал множество вариантов: „Come on baby, breath my air… come on baby, share my earth“ („Давай, детка, дыши моим воздухом… давай, детка, раздели со мной мою землю“). В общем, та еще хреновина получалась. В этом не было никакого толку, пока, наконец, я не додумался до строчки: „Come on baby, light my fire“ („Давай, детка, зажги мой огонь“). Джим просто рухнул».

Кригер подтвердил, что большинство песен из первых двух альбомов было сочинено давным-давно, задолго до того, как представилась возможность их записать: «Джим написал большую часть этих песен, когда жил у парня по имени Деннис Джейкоб, и у Денниса была классная травка. Когда они с Деннисом курили эту травку, ну… песни сами влетали Джиму в голову, и он переносил их на бумагу в том виде, в каком они звучат на пластинках, без всяких последующих поправок. Вообще, если подумать, это поразительно: большинство песен Джима представлены в альбомах непосредственно так, как он слышал их, когда сочинял! Все было так, будто песни уже были кем-то написаны и просто лежали в готовом виде, пока Джим их не нашел. Это просто удивительно».

В январе 1966 г. музыкантам наконец улыбнулась удача: их взяли на постоянную работу в клуб «London Fog» на бульваре Сансет-Стрип. Контингент этого заведения составляли местные алкоголики, моряки, проститутки, наркоманы и вообще разный странный люд, проходивший мимо. Половину «рабочего» времени клуб пустовал. The Doors играли семь ночей в неделю, выходя на сцену по четыре раза за ночь. Каждый получал за это по пять долларов (в уик-энды по десять). Репертуар состоял из стандартных ресторанных блюзов, но музыканты обкатывали и собственный материал, включавший новые на тот момент песни: «Light My Fire» («Зажги мой огонь»), «Waiting For The Sun» («В ожидании солнца») и «Break On Through» («Прорвись вперед»). К тому времени, когда надо было записывать этот материал в студии, они знали его настолько хорошо, что многие песни записывались непосредственно «живьем», без монтажа. Рей вспоминал: «Нам нужно было играть все время, пока мы были на сцене, поэтому мы стали удлинять песни, забираясь так далеко, что не знали, куда это заведет… и каждый вечер мы были под кайфом. Те времена были настоящим „кислотным“ раем. Мы много импровизировали, и тот факт, что в клубе часто не было посетителей, помог нам выработать индивидуальный стиль The Doors.