Петр Люкимсон - Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма

Они погрузились с головой в изучение Торы, и оба держались почти всю ночь. Но незадолго до рассвета сын р. Адама Баал Шема все же задремал. Бешт бросился его расталкивать, пытался кричать, громко стучать всем, что подвернулось под руку о столешницу, но все было бесполезно – ученик все больше и больше погружался в сон, приближаясь к той его стадии, за которой уже начинается смерть. Судя по всему, Бешт, поняв, что он бессилен что-либо сделать, побежал за помощью в местечко. Поспешившие в домик люди стали пытаться разбудить молодого человека, но тщетно – спустя короткое время стало ясно, что он мертв.

После похорон ученика-«хозяина», Бешт понял, что очередная глава в его жизни закончилась, и пришло время начинать новую.

* * *

Согласно хасидскому преданию, идущему от р. Иегуды-Арье-Лейба из Полонного, прежде, чем покинуть Окоп, Бешт направился к некому огромному камню, произнес кабалистическое заклятие, после чего камень сдвинулся с места, и он спрятал под ним те самые рукописи, которые получил от рабби Адама Бааль-Шема.

По словам р. Гедалии из Ильинца, он лично слышал, как «Наставник из Полонного» говорил: «Есть у меня силы, чтобы извлечь эти рукописи из-под камня, но поскольку Бешт спрятал их, то я не хочу их брать. Он также добавлял, что Бешт был пятым, к кому попали эти рукописи – первым был прааотец Авраам, вторым – Иешуа Бин-Нун, вот об остальных он не слышал» 86.

Но, поскольку Бешт получил рукописи от р. Адама Бааль-Шема, то тот, очевидно, был четвертым, а третьим, по одной из версий, был Аризаль. Впрочем, имеется и другая версия цепочки передачи этих рукописей, но мы не станем заострять на ней внимание, поскольку темой нашей книги все же являются не каббалистические раритеты, а жизнь Бааль-Шем-Това.

Тем более, что, к примеру, Моше Росман убежден, что вся история с таинственными рукописями от начала до конца придумана с целью представить Бешта одним из важнейших звеньев передачи самых сокровенных знаний Каббалы, на котором эта цепочка обрывается.

* * *

Автор понимает, что у читателя возникает вопрос о том, насколько можно верить всему, что рассказывается о детстве и отрочестве Бешта?

На самом деле, помимо «Шивхей Бешт» и других сборников рассказов о его жизни, у нас есть документальное свидетельство – уже упоминавшееся письмо самого Бешта с кратким пересказом его биографии, и одна историческая зацепка – согласно историческим (именно историческим, а не хасидским) источникам, р. Адам Баал Шем из Ропшиц скончался в 1712 году, то есть когда Бешту было 14 лет («около 14 лет», говорит «Шивхей Бешт»).

Таким образом, у нас вроде бы выстраивается вполне убедительная хронология его жизни: в 1698 году он рождается в Окопе; в пять лет остается сиротой; в 7 лет окончательно бросает учебу в хедере и начинает трехлетнее путешествие со знатоком Торы и каббалы, который многому его научил, но так и не открыл ему своего имени; в 10 лет оказывается в доме р. Меира, являющимся местом сбора членов ордена нистаров, которое время от времени запросто посещает сам пророк Элиягу; в 12-13 возвращается Окоп и работает бегельфером; около 14 становится сторожем при Бейт-Мидраше.

В это время умирает р. Адам Баал Шем и перед смертью велит сыну передать Бешту свою библиотеку по каббале. Само это завещание призвано косвенно свидетельствовать, что р. Адам Баал Шем каким-то образом знал о существовании в Окопе подростка по имени Исроэль сын Элиэзера. Это, как минимум, косвенно подтверждает версию о том, что он и был первым учителем Бешта с семи до десяти лет, а потому был хорошо осведомлен о его способностях и уверен, что именно он сможет разобраться в тайных манускриптах. Оставив юного Исролика в доме р. Меира, он, видимо, продолжал следить за своим учеником, знал, где тот живет, и потому направил сына в Окоп.

Тогда получается, что учеба с сыном р. Адам Баал Шема продолжалась четыре года, после чего Бешт и покинул родное местечко.

Однако эту стройную картину нам портит сам Бешт все тем же письмом о своей жизни.

«Четыре года я прожил у рабби Меира в его доме в лесу, и все это время он самоотверженно учил со мной Тору, – сообщает Бешт. – Каждый день он шел со мной в деревню молиться в миньяне, но никто из жителей не знал, что р. Меир гений в Торе и скрытый праведник. В их глазах р. Меир был простой ремесленник.

У р. Меира увидел я многих скрытых праведников, включая великого гения Торы и праведника рабби Адама Баал Шема, и тогда же я присоединился к сообществу скрытых праведников, и начал снова бродить от города к городу, от деревни к деревне, выполняя различные поручения, которые давали мне нистары.

Когда мне было менее шестнадцати лет, у меня уже были обширные знания по каббале, и уже давно молился по молитвеннику Аризаля с соединением святых имен Творца, как учит нас святой и грозный скрытый праведник рабби Хаим, да будет благословенна его память» 87.

Итак, снова возникают несостыковки. Если БЕШТ прожил в доме р. Меира четыре года, то в 12 лет он никак не мог оказаться в Окопе. Возможно, его держали в доме р. Меира до бар-мицвы (тринадцатилетия) и даже чуть позже, чтобы посвятить в члены общества нистаров. Затем он на два года становится связным этого общества (трудно придумать лучший возраст для такой роли), и только после этого появляется в Окопе.

Но это значит, что бегельфером он становится лет в 16-17!

Эту работу Бешт, кстати, вполне мог совмещать с работой ночного сторожа в бейт-мидраше. Сам он говорил своим ближайшим ученикам, что это были самые счастливые годы в его жизни. «Я чувствовал, – добавлял он, – какую радость вызывают песнопения этих святых агнцев на небесах, и ту зависть, которую испытывали к нам в эти мгновения ангелы».

Но тогда и история с сыном р. Адама Баал Шема либо произошла позже (но рассказчик настаивает, что Бешту тогда было 14 лет!), либо это было не в Окопе, а в доме р. Меира (но в рассказе дело происходит именно в Окопе, и сын р Адама Бааль-Шема становится зятем местного Б-гача!).

Разрешить это противоречие нам, видимо, не удастся, и остается лишь констатировать то, что не вызывает сомнений: в 18 лет Бешт уже не жил в Окопе.

При этом мы более-менее точно знаем, что произошло с ним в день 16-летия, которое он встречал опять-таки не в Окопе.

«В день моего рождения 18 элуля 5774 (1714) года я находился в маленьком местечке, – рассказывал он ученикам. Я остановился у лавочника, совершенно простого еврея. Он с трудом умел молиться, не понимал смысла слов, но в нем был подлинный трепет перед Небесами, и он по всякому случаю произносил «Барух Ху у мевурах ле-олам ваэд» 88. Его жена, лавочница, также часто произносила «Йиварех а-Шем у-шмо а-кадош» 89.

В тот день я вышел в поле, чтобы уединиться, ибо по традиции предшественников наших в день рождения человеку следует уединиться на какое-то время. Во время уединения я пел псалмы и занимался воссоединением святых имен.