Петр Люкимсон - Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма

Известно и немало попыток написать биографию Бешта глазами убежденного сторонника хасидизма. Одной из самых интересных работ в этом смысле является книга р. Авраама Ханоха Глиценштейна 9«Рабби Исраэль Бааль-Шем-Тов» 10.

Наконец, к личности и учению Бешта обращались в разное время многие выдающиеся еврейские писатели, философы и исследователи – Шимон (Семен) Дубнов 11, Мартин Бубер 12, Гершом Шолем 13, Шмуэль-Йосеф Агнон 14, Эли Визель 15и др. Среди книг, написанных нашими современниками, стоит упомянуть подкупающую именно своей искренностью и поэтическим восприятием личности Бешта книгу Эзры Ховкина «Свеча на снегу» 16, ставшую одной из первых книг о Бааль-Шем-Тове на русском языке.

Но все перечисленные выше книги –в буквальном смысле слова лишь вершина айсберга, так как количество книг о Беште, вышедших на разных языках поистине огромно, особенно если считать с различными бесчисленными сборниками хасидских рассказов о праведниках.

Чтобы читатель получил представление об океане этой литературы, автор позволит себе привести пространную цитату из великого еврейского писателя Шмуэля-Йосефа (Шая) Агнона, задумавшего в 1920-30-е годы собрать и обработать истории о Беште, и в итоге, понявшем, что имеет дело с бескрайним океаном историй, отказавшимся от этой работы. В итоге антология «Рассказы о Беште» была подготовлена к печати детьми великого писателя уже после его смерти, и является, вне сомнения, одним из лучших изданий такого рода. Так вот, в статье, написанной в период работы над «Рассказами» Агнон писал:

«Жемчужина валялась в мусоре. Многие перешагнули через нее, многие наступили на нее. Прошел над ней Бубер и почувствовал, что она есть. Наклонился, взял и отер ее, так что она засияла великолепным своим блеском. Как засияла она великолепным своим блеском, вставили ее в венец поэзии. Жемчужина – это хасидизм. Мусор – это отрицание, которому подвергался хасидизм. Растоптать и размозжить – вот что стояло за насмешками, которыми осыпали хасидизм. Появился Бубер… и своим языком он переводил его [хасидизм] на немецкий.

Бубер не был первым на этом пути. Еще во времена Ѓаскалы, за сто лет до Бубера, нашелся преданный и чистый сердцем человек, рабби Яаков-Шмуэль Бык 17, разглядевший светоч хасидизма…

А за Быком появился Элиэзер Цвейфель 18, ученый-талмудист, из тех, кто обладает энциклопедическими познаниями. А вслед за ним – Михаэль-Леви Родкинзон 19. А за ним – Шимон Дубнов 20. А за ним – Шмуэль-Аба Городецкий 21, а может, Городецкий был прежде Дубнова. А за ними – Авраѓам Каѓана 22 и рабби Ѓилель Цейтлин 23…

Что же они сделали – эти мудрецы? Рабби Яаков-Шмуэль Бык великое дело сделал – встал на защиту хасидизма, не страшась ни маскилов , ни прочих митнагедов . Рабби Элиэзер-Цви Цвейфель написал книгу в четырех частях Шалом аль Исраэль , собрав в ней выдержки из красивых хасидских историй и добрые слова в похвалу хасидизму. И когда написал? При жизни поколения, когда глаза людей поражены были слепотой и не видели они светоча хасидизма. Из-за ненависти маскилов к хасидам его заподозрили в подобострастном лицемерии…

Михаэль-Леви Родкинзон был отпрыском великих мужей, приходился сыном дочери автора книги Аводат ѓа-леви , тот же был учеником автора книги Тания . Выпускал книги с хасидскими рассказами; был служкой при цадике рабби Исраэле-Дове из Веледников и сам писал хасидские притчи. Если я не ошибаюсь, книга Адат цадиким им написана. Он написал две книги о хасидизме: Тольдот ѓа-Бешт и Амудей Хабад . Другие его поступки, которые с хасидизмом не были связаны и не были добры, здесь не место упоминать. Его книги о хасидизме и книга Амудей Хабад ближе к рассказам о чудесах и деяниях чудотворцев, нежели к исследованию хасидизма.

Исследованием хасидизма занимались Дубнов и Городецкий, Авраѓам Каѓана и рабби Ѓилель Цейтлин. Дубнов собрал в своей книге как известный, так и неизвестный до той поры материал. По его книге нельзя составить представление об учении и обычаях хасидизма, да и сам автор ничего не почерпнул из материала, собранного им в ней.

Совсем другого свойства книги Городецкого, ставшие своего рода краеугольным камнем в изучении истории хасидизма. Городецкий был отпрыском цадиков и вырос при дворах цадиков . И в своей книге он приводит виденное и слышанное им, а также много выдержек из хасидских книг. Только вот выдержки, что он приводил, были на разные темы, но только не на ту, которой занимался автор. Что до того, что он слышал и видел, то тот, кто черпает не только из одного источника, преумножает знание.

Иным был Авраѓам Каѓана. Он взял хасидские сказания и превратил их в своего рода историю. Однако сказания дадены нам не для того, чтобы обращали их в историю. Если бы Каѓана был хорошим стилистом, он бы мог написать еще одну книгу для чтения. А так вышло, что привнесенное им не главное, а главное не нуждается в его дополнениях.

Иное достоинство было у рабби Ѓилеля Цейтлина. Смертью своей освятил он Имя Небес, жизнь же его закалялась в горниле хасидизма. Поэтому-то его книги близки к духу хасидизма, и хасиды их читают.

И на немецком языке у Бубера был предшественник – рабби Аѓарон Маркус 24, гамбургский еврей, уроженец Германии, получивший немецкое образование, он сменил ашкеназское одеяние, облачась в хасидские одежды. И не только одеяние сменил, но и душу… Рабби Аѓарон Маркус написал по-немецки большую книгу, преисполненную хасидизма, и она давала верное представление о хасидизме и хасидах, заключая в себе впечатления человека, который много времени проводил при дворах цадиков, и знал многих потомков великих цадиков , и с их слов узнавал о хасидизме. Книга это ценна с разных точек зрения, многие сборники хасидских рассказов восходят к ней, имя же автора сей книги превозносится в них так, как принято у хасидов. Однако посторонние суждения и излишние длинноты портят книгу.

Я обойду молчанием писания р. Шнеура-Залмана Шехтера 25 о хасидизме, ибо мне не довелось читать его книгу. Также оставлю в стороне и других писателей его поколения, выпускавших книги о хасидизме, и обращусь к писателям, ныне уже покойным, которые сделали хасидизм темой своих рассказов. Начну же с Ицхака-Лейбуша Переца 26, который первый обратился к этой теме и с которого началась эта литература.

Перец был большой художник и замечательные картины изображал. Однако очи его таланта не замечали ни хасидов, ни хасидизма. Идеи, буйно пробивающиеся сквозь его картины, и картины его, облекающие идеи, – ничего в них не было, что связывало бы их с хасидами и с хасидизмом. Даже обойдя все те места, где жили хасиды со времен Бешта и по сию пору, и заставив заговорить всех хасидов, вы не услышите ничего даже отдаленно похожего на то, что говорит хасид в зарисовке «Меж двух гор». А что же другие его хасидские рассказы? Изменение формы не есть создание новой сущности.