Стинг - Стинг. Сломанная музыка. Автобиография

Мой дед Том стал корабельным плотником и работал в доках на реке Уир, на которых строили танкеры и военные корабли. У него с Агнес родилось шестеро детей: две девочки и четыре мальчика, мой отец был самым старшим из них. В результате второй беременности Агнес родила двойню (о чем она узнала только во время родов), но выжил только один ребенок. Спустя много лет Агнес рассказывала моей сестре, что молила Господа, чтобы Он взял одного из детей, не будучи уверенной, что сможет прокормить двоих. Судя по всему, Господь услышал ее молитву. Выживший из близнецов Гордон оказался еще тем живчиком. Отец рассказывал мне, что Гордон был любителем нарываться на неприятности. Его любимым занятием было лечь между рельсами, чтобы над ним проехал груженный углем поезд. Видимо, Гордон считал себя бессмертным. Дядя Гордон еще до моего рождения иммигрировал в Австралию и стал профессиональным поисковиком ископаемых в пустынях в районе горного хребта Дарлинг. Меня назвали в его честь.

Католицизм моей бабушки был не просто частью ее духовного мира, но и активно влиял на жизнь всей семьи. Она нанялась экономкой к отцу Томсону, которого при мне всегда называла отцом Джимом. Этот добродушный человек всегда был для меня членом семьи. Святой отец будто сошел со страниц романа П. Г. Вудхауса: говорил с акцентом представителей высшего класса, был интеллектуалом без царя в голове, появлялся в доме деда и бабушки в сутане, биретте [8] Итал. berretta от лат. Birretum, традиционный головной убор священников латинского обряда, представляющий собой четырёхугольную шапку с тремя или четырьмя гребнями наверху, увенчанными помпоном посередине). – Прим. пер. , белом воротничке и очках, словно Иисус, и ходил в сандалиях (правда, надетых на черные носки). Агнес была просто без ума от отца Джима. Церковный сан, невиданная начитанность отца Джима и птичий язык представителя высшего класса ударили в голову простой ирландке из Сандерленда. Между ними не было никакой сексуальной связи, но Агнес только и говорила «отец Джим сделал это» и «отец Джим сделал то», и бедный Том лишь только изредка мог вставить слово. Обычно он сидел в углу, наигрывал мелодии старых шлягеров на своей мандолине, задумчиво глядя в никуда и тихо напевая песню без слов.

К тому времени, когда я появился на свет в октябре 1951 г., бабушка с дедом переехали в Ньюкасл, где отец Джим получил должность пастора в женском монастыре Доброго Пастыря, расположенном в северо-восточной части города. Проживавшие в монастыре монахини вели обучение и отвечали за школу сбившихся с пути девушек, а еще работали в прачечной, в которой стирали алтарные покрывала и постельное белье священников. Мне не разрешали подходить к заблудшим девам. Мой дед выполнял функции истопника и топил углем печь, расположенную в подвале монастыря, а также на микроавтобусе забирал грязное белье и возвращал его белоснежным. Он крутил самокрутки, ходил в старом джинсовом комбинезоне и черном армейском берете. Дед был очень лаконичен. Есть семейная история, как однажды за обедом отец Джим начал размышлять вслух, о чем расскажет на проповеди в это воскресенье.

«Около пяти минут» [9] Шутка, которая теряется в переводе: …what his Sunday sermon should be about одновременно и в зависимости от контекста значит «о чем будет его воскресная проповедь» и «как долго продлится его воскресная проповедь»). – Прим. пер. , – тихо произнес дед и заслужил за это испепеляющий взгляд жены и недоумевающий взгляд священника. Мой дед был колоритным персонажем. Меня удивляла его способность долго молчать, а также волосы, росшие из носа и огромных ушей, которые становились все больше, по мере того как его тело постепенно усыхало.

Дед с бабушкой жили в двухэтажном доме на территории монастыря (отец Джим у них столовался). Рядом с домом стоял другой, в котором жила семья Дули, отвечавшая за монастырскую ферму. Старик Дули отводил меня в свинарник, чтобы показать, как кормят свиней, пугая историями о том, что огромные свиньи перекусывают детей пополам просто потому, что могут это сделать. К тому же мне говорили, что свиньи – такие же умные и злые, как люди, поэтому я всегда держался от этих животных подальше. Старик Дули и сейчас стоит у меня перед глазами в подвернутых резиновых сапогах, с цыганской косынкой и с широким пиратским ремнем. Мне тогда казалось, что войти в загон для свиней – это все равно что приставить к виску заряженный пистолет.

Агнес не жаловала семью Дули. Она стремилась к тонкому и возвышенному, а они были грязными и грубыми. Каждый день она решала сложнейший кроссворд в Times и выписывала журнал Reader’s Digest, в котором печатали безбожно сокращенные варианты разных литературных произведений. Агнес говорила, что не смогла получить нормальное образование, поэтому таким образом ей приходится восполнять пробелы. Она очень любила книги и привила эту любовь и мне.

Агнес держала свои книги на полках, которые тянулись от пола до потолка в нише у камина. Она много часов проводила в кресле с очками для чтения в черепаховой оправе на носу и с книгой в руке. Агнес никогда не выбрасывала прочитанные книги. В семь лет она дала мне почитать «Остров сокровищ» Роберта Стивенсона. И хотя многих вещей я не понимал, книга была прочитана с упорством и фанатизмом, с которым позднее я занимался бегом. Не могу назвать это очень эффективным и умным подходом, но в жизни он мне сильно помог. Например, во время занятий музыкой. Агнес заставила меня прочитать «Жития святых», которые меня не очень впечатлили.

Агнес часто говорила мне, что если у меня и есть хоть немного ума, то это передалось исключительно от нее. Во многом благодаря бабушке я начал считать себя умным.

Моя семья жила в двухэтажном доме рядом с верфью компании Swan Hunter в Уолсенде. Мать родилась и выросла на побережье реки Тайн между городом Ньюкасл-апон-Тайн и Северным морем. В районе Уолсенда император Адриан решил закончить свою стену [10] У англосаксов принято название «стена Адриана», в русских источниках используют слово «вал». А Уолсенд (англ. Wallsend) переводится как «конец стены». – Прим. пер. , когда в 122 году нашей эры посещал эти северные задворки своей огромной империи. Стена Адриана протянулась на сто двадцать километров через холмы и болота от города Барроу-ин-Фёрнесс на западе до реки Тайн на востоке. Многие считают, стена служила защитным сооружением от набегов кельтских племен: скоттов и пиктов, – но на самом деле ее возвели для контроля за торговлей между севером и югом, а также за населением, проживавшим на территориях, которые позднее назовут Северной Англией. В Уолсенде располагалась древнеримская крепость Segedunum. Легионерам гарнизона крепости наверняка казалось, что они очутились на самом краю земли. Полагаю, если бы мне довелось быть в этих краях легионером в короткой кожаной юбке, я думал бы точно так же. В начале XX века в Уолсенде расширяли верфь и раскопали остатки храма богу света Митрасу, считавшемуся покровителем римских солдат, а буквально несколько лет назад, когда разрывали улицу, на которой я рос, под брусчаткой обнаружили остатки римского лагеря.