Сергей Волков - Чикатило. Зверь в клетке

Чикатило ухмыльнулся и снова позволил нахлынуть воспоминаниям.

Чикатило и Панасенко стояли на полупустой пригородной платформе. В стороне, у щита с расписанием, сидела немолодая женщина, торгующая семечками. С ней о чем-то разговаривал инструктор.

Панасенко посмотрел на просвечивающее сквозь пелену облаков солнце, улыбнулся и зажмурился.

– Красота! Сейчас бы на речку, а мы по электричкам шатаемся.

Вдалеке раздался мерный рокот. Он нарастал, приближаясь, и люди на платформе запрокинули головы в поисках источника звука.

Вертолет вынырнул из-за деревьев, прошел над платформой и скрылся. Панасенко, прикрыв ладонью, словно козырьком, глаза от солнца, проводил его взглядом.

– Пожарный, что ли? Горит где опять?

– Не, вроде не пожарный, – покачал головой Чикатило.

К ним подошел инструктор с кульком семечек, сплевывая на ходу шелуху.

– Наш это, – сказал он, отсыпая Панасенко семечек.

– А чего он тут летает?

– А чего мы тут по электричкам ходим? Вот и он по той же причине.

Чикатило посмотрел туда, куда улетел вертолет, скривил губы.

– Романыч, семечки будешь? – спросил инструктор.

Чикатило посмотрел на него, продолжая ухмыляться, отрицательно покачал головой.

– Нет. Спасибо.

В Управлении внутренних дел Ростова шло очередное совещание. Участники группы по поимке потрошителя сидели как оплеванные – результата не было. Полковник Ковалев говорил сдержанно, но чувствовалось, что он на взводе:

– …Таким образом, гражданин Калинин к нашим убийствам отношения не имеет.

Витвицкий задумчиво кивнул.

– И вся эта «Лесополоса» не дает никакого результата, – сказал Липягин. – Поставили на уши всю милицию, гоняемся за тенями, а преступник где-то ходит и над нами посмеивается.

– До недавнего времени, Эдуард Константинович, вы были уверены, что преступники у вас в камере сидят, – подал голос Витвицкий.

Горюнов красноречиво посмотрел на него, капитан отвел взгляд. Тогда Олег Николаевич повернулся к Липягину.

– Неправ ты, майор. Отрицательный результат – тоже результат. Просто из него нужно сделать правильные выводы.

– Это какие? – взъелся Липягин. – Что помимо преступника, которого мы не можем поймать, у нас теперь есть куча комсомольцев и прочих добровольных помощников, которые в казаков-разбойников не наигрались? И вместо того, чтобы ловить убийцу, мы теперь будем каждый божий день проводить задержания граждан, которые, как этот вот Калинин, порезались, пока рыбу чистили или винегрет крошили?

– Задержания мы, конечно, проводить будем, – не стал спорить Горюнов. – И, скорее всего, среди них будет немало ошибочных. Но твое заключение неверно. При таком внимании со стороны органов преступнику будет затруднительно совершить убийство и не попасться – вот верное заключение.

Ковалев, внимательно слушавший их, нахмурился.

– При таком внимании преступник может затаиться, лечь на дно, переждать, – сказал он.

– Долго пережидать он не сможет, – возразил Витвицкий.

– Чего это вдруг? – не понял Липягин.

– Не вдруг. – Виталий упрямо наклонил голову. – Частота убийств растет. Это значит, он вошел во вкус. Не может сдерживаться. Значит, рано или поздно проявит себя.

– Отлично! – усмехнулся Ковалев. – Только долго направлять все силы милиции области на поимку одного человека мы тоже не сможем.

– Ошибаетесь, товарищ полковник, – не согласился Горюнов. – Дело «Лесополоса» поставлено на контроль во всех вышестоящих инстанциях, в том числе в ЦК КПСС. И как сказал генеральный прокурор: «В стране нет дела более важного, чем “Лесополоса”». И коль скоро руководство операцией возложено на меня, давайте работать.

Горюнов поднялся из-за стола, направился к двери. Следом потянулись остальные. Только Ковалев остался сидеть на своем месте, постукивая ручкой по столешнице.

Последним шел Липягин.

– Эдик, – окликнул Ковалев. – Задержись.

Липягин прикрыл дверь, вернулся к столу. Ковалев кивнул на место Горюнова.

– Что думаешь?

– Новая метла метет по-старому, – пожал плечами Липягин.

– Заговорил по-другому. Силу почувствовал, сука!

– Это на совещании, – махнул рукой Липягин. – Может, тебе с ним наедине поговорить, а, Семеныч? По-свойски. Он вроде попроще Кесаева будет. Хороший повод с московскими замириться.

– Так он врио [3] Временно исполняющий обязанности. ( Прим. ред. ) . Чего мне с ним договариваться, если завтра из Москвы какого-нибудь нового Кесаева пришлют?

– Может, пришлют, а может, и не пришлют. Нет ничего более постоянного, чем временное, сам знаешь.

– Блядь, – с досадой в голосе выругался Ковалев, – скорей бы уже все это закончилось…

Горюнов сидел над материалами дела, когда в дверь осторожно постучали. Тут же, не дожидаясь ответа, вошел Ковалев. Горюнов как бы невзначай перевернул документы на столе текстом вниз и с радушной улыбкой поднялся из-за стола.

– Александр Семенович, чем обязан?

Ковалев оценивающе посмотрел на Горюнова, усмехнулся.

– Да вот, Олег Николаевич, хотел с вами о делах наших скорбных покалякать.

– Так вроде рабочий день закончился, – нахмурился Горюнов.

– А я, так сказать, в неформальной обстановке.

Ковалев достал бутылку коньяка, поставил на стол перед Горюновым.

– Вы как на это смотрите, Олег Николаевич?

Ковалев улыбнулся, но улыбка была натянутой.

Горюнов улыбнулся в ответ, сел за стол, выдвинул ящик стола, достал оттуда два стакана и несколько ирисок «Золотой ключик». Поставил стаканы на стол, жестом пригласил полковника сесть.

Ковалев уселся, открыл бутылку, разлил коньяк.

– Я буду откровенно говорить, без всяких там экивоков, – сказал он и взял стакан с янтарным напитком. – С Тимуром Руслановичем у нас отношения не очень задались. Сложный он человек… – Ковалев замолчал, посмотрел на Горюнова и добавил: – Нет, не плохой. Но сложный.

– Да вы не бойтесь, Александр Семенович. Кесаев, прямо скажем, человек себе на уме, – улыбнулся Горюнов.

– Что ж вы с ним тогда единым фронтом?.. – спросил Ковалев.

Горюнов взял стакан.

– А как иначе? Офицер предполагает, а начальство располагает. Мы же все люди подневольные.

Горюнов отсалютовал Ковалеву стаканом, выпил залпом.

Пили не спеша, но первая бутылка все равно быстро закончилась. Горюнов сходил за второй. Говорили о разном, вспоминали общих знакомых, травили анекдоты, но к делу потрошителя не возвращались, словно сговорившись.

За окном стало совсем темно. Ковалев сидел напротив Горюнова в расстегнутом кителе, вертел в руках ручку. Неожиданно, без прелюдий он перешел к тому, зачем, собственно, пришел: