Егор Мичурин - Офальд

Жена Илосы Телгира уже похоронила троих детей. Двое погодков умерли на ее руках от дифтерии, еще один, родившийся с гидроцефалией, не прожил и недели. С истинно римнагской настойчивостью она продолжала попытки создать многодетную, добропорядочную, приличную семью для уважаемого в округе человека, которым восхищалась с детства, будучи простой служанкой в доме тридцатипятилетнего чиновника. Они поженились, когда Илосе было уже сорок семь, но муж еще много лет не уклонялся от исполнения супружеского долга, в последний раз стал отцом в пятьдесят восемь, и лишь в прошлом году перестал интересоваться Ралкой, как женщиной. Она привыкла к непростому характеру супруга, научилась не обращать внимания на его раздражительность, гасить нервозность, защищать детей от его нападок и изредка принимать на себя удары его тяжелой руки. Илоса относился к жене покровительственно, любил подчеркивать свое превосходство и довел старшего сына от первого брака до нервного срыва, после которого тот сбежал из дома в четырнадцать лет. Офальд, на которого после побега Илосы-младшего переключился со своими придирками отец, был четвертым ребенком Ралки и первым, прожившим больше трех лет, несмотря на его слабые – в отца – легкие. Мальчик рос развитым, болел ненамного чаще детей его возраста и горячо любил мать. Окрыленная, пять лет спустя Ралка родила Дуднэма, а еще через полтора года на свет появилась девочка Улапа. Илоса получил наследство, купил дом, вышел на пенсию и окончательно посвятил себя любимому увлечению, пчеловодству. Теперь семья жила в большом доме с садом, большую часть расходов на содержание которого покрывала квартирантка, перезрелая старая дева по имени Аблетэзи, снимавшая у Телгиров комнату. Ралка хлопотала по хозяйству, Илоса наслаждался пенсией, дети росли здоровыми и казались счастливыми, несмотря на тяжелый характер отца, временами превращавшегося в настоящего домашнего тирана.

Но в нынешнем феврале заболел Дуднэм, и Ралка будто вернулась на двенадцать лет назад, когда один за другим умерли ее двухлетний сын и годовалая дочь. В эти страшные дни даже Илоса притих, перестал самодовольно разглагольствовать о грязной политике и бесполезной церкви, и даже пытался неуклюже помогать жене с домашним хозяйством, а когда в доме появилась ее сестра Ганиноа, продолжал вести себя почти безукоризненно. На плечи падчерицы Ралки, шестнадцатилетней Леагны, легла забота об Офальде и крошке Улапе, пока Ганиноа занималась домом, а сама Ралка не отходила от кровати Дуднэма. Она забывала о еде и сне, непрерывно молилась и плакала, плакала и молилась. Она так много плакала в последние дни, что никакие платки не сумели бы впитать всю эту влагу, без перерыва сочившуюся из ее глаз.

Этой ночью вымотаную до изнеможения Ралку, заснувшую прямо в кресле, разбудил какой-то посторонний звук. Она с трудом встала, проверила, дышит ли Дуднэм и вновь с ужасом поняла, что он навряд ли проживет еще хотя бы день. Ралка не могла больше видеть его черные подглазья, смазанные пахучей мазью язвы на щеке, заострившийся нос, обметанные белым налетом губы, угрожающе истончившуюся шею. Она отвернулась от сына и отошла к окну, замерев в самой страшной и надрывающей сердце позе, какую только может принять женщина. Никто и никогда не должен видеть женщину такой. Глаза ее гаснут, лицо и губы сереют, ничего женского больше не остается в ее фигуре, пропадают нежные изгибы грудей и бедер, плечи опущены, придавленные самым тяжелым на свете грузом, все ее тело принимает облик бесформенного серого камня скорби. Взгляд Ралки был обращен куда-то внутрь, но со стороны казалось, что она смотрела в окно, словно представляя себя где-то далеко отсюда, за неровной кромкой покрытого голыми деревьями холма. Там лунный свет высекает искры из чистого, никем нетронутого снега, черные ветви вычерчивают контуры причудливой мозаики на фоне нежно-фиолетового зимнего неба, а прозрачный морозный ветерок так не похож на спертый, пропитанный запахами лекарств, сгустившийся от надвигающегося несчастья воздух комнаты, где умирал пятилетний сын Ралки Телгир, урожденной Льепцль.

Офальд медленно выпрямился. Он понял, что мать не увидит и не услышит его, даже если он заорет во все горло. Неловко переставляя негнущиеся ноги, похожий на белую цаплю в своей ночной рубашке, мальчик вышел из комнаты. Дуднэм умер под утро.

Мрачным октябрьским утром Офальд, закинув за спину холщовую сумку с книгами, шел в школу. После ночного дождя проселочная дорога превратилась в грязное месиво, и мальчик аккуратно шагал по обочине, стараясь не забрызгать одежду. Ботинки чавкали, Офальд насвистывал в такт ходьбе и время от времени поглядывал назад, чтобы вовремя отскочить, если по дороге проедет какой-нибудь не в меру быстрый экипаж. В Ивстаяре, как и в других частях империи Грубгабсов, после четырех классов начальной школы ученики распределялись, согласно их оценкам и способностям, в училища, где учились дети, звезд с неба не хватавшие, или гимназии, для ребят с высоким уровнем знаний. Здесь отсчет классов начинался сначала, так что 11-летние ребята вновь шли в первый класс, соответствовавший пятому в Рифаянце или Исинаяпе. Офальд до смерти Дуднэма учился неплохо, но после похорон свалился с нервной горячкой, много пропустил, и не слишком стремился становиться отличником. Все же, его финальные оценки позволяли поступить в гимназию, и Офальд надеялся, что он будет ходить в школу рядом с домом. Однако отец, взявшийся за сына всерьез после побега Илосы-младшего, подрабатывавшего где-то в городе официантом, рассчитывал, что Офальд пойдет по его стопам и станет чиновником. Поэтому Илоса настоял на поступлении в гимназию Инцла, находившейся в шести километрах от дома Телгиров в Диноглене. Здесь мальчик мог получить качественное образование, продолжить его в высшем учебном заведении и поступить на государственную службу, обеспечив материально себя и свою будущую семью. Ралка, никогда не спорившая с мужем, и не вмешивавшаяся в его решения, молчаливо одобрила этот план. Офальд любил свой ежедневный долгий путь до новой школы, но саму гимназию ненавидел. Он давно решил, что не собирается становиться государственным служащим, как того желал отец. Мальчик с детства обожал рисовать, и этим летом твердо пообещал себе, что будет художником. Но первый же разговор с Илосой об этих планах закончился страшным скандалом, после чего Офальд, скрепя сердце, был вынужден уступить – правда, только для вида.

Дойдя до большого перекрестка, мальчик остановился. Он увидел долговязую фигуру своего одноклассника Ридихта, который быстро шел к тому же перекрестку со стороны Гевальда, отмахивая длинной рукой в такт ходьбы. Мальчиков сложно было назвать друзьями – Офальд вообще ни с кем не дружил после предательства Хайонна – но с Ридихтом Телгир-младший общался чаще чем с другими, тем более, что половину длинной дороги до школы они проделывали вместе.