Карл Маннергейм - Карл Густав Маннергейм. Мемуары

Неудачи всё же привели к сильному подъёму патриотических настроений, а это давало надежду, что все здоровые силы, до сей поры невостребованные, объединятся для спасения Отечества. Николай II был окружён советниками, которые не могли ясно представить себе положение в стране, император же хотел править лично, без помощи нации. В начале августа 1914 года он приостановил деятельность Думы, и все государственные вопросы решались посредством правительственных указов. Только в феврале следующего года Дума собралась вновь, но сумела провести всего лишь три заседания, после чего была распущена из-за резкой критики ею правительства. В августе 1915 года деятельность Думы возобновилась: под давлением общественности император в очередной раз дал «добро» собранию народных представителей. Политические фракции, охваченные патриотическими чувствами, образовали так называемый «Прогрессивный блок». В начале сентября он выдвинул программу, в которой содержались требования парламентского правления, политической амнистии, а также ряда других демократических реформ. В ответ на это император вновь приостановил» деятельность Государственной думы. Он зашёл так далеко, что отказался принять председателя Государственной думы Родзянко, который должен был обрисовать положение в стране и просить императора отказаться от запрета Думы. Этот вызов, брошенный народным представителям, дорого обошёлся правящей системе, открыв дорогу такому развитию событий, которое, в конечном счёте, привело к революции.

Промышленные и финансовые круги также представили доказательства своих патриотических настроений. По всей стране создавались промышленные комитеты, целью которых было налаживание работы средних и мелких предприятий, а также крупных государственных производств по выполнению военных заказов. Руководство материальным обеспечением всех военно-промышленных усилий должно было сосредоточиться в руках только что созданного Совета обороны. Хотя эти действия начали сказываться на фронте значительно позднее, результат не остался незамеченным.

Во второй половине сентября 1915 года я вернулся на фронт, где русские армии сражались между Серетом и Днестром за последний плацдарм в Галиции. Противник стремился предотвратить вторжение русских частей в Бессарабию, так как это могло подтолкнуть Румынию к вступлению в войну.

В полосе от границы Подолья до Серета атаки сменялись контратаками.

В этот период я командовал 2-м кавалерийским корпусом, который по обстановке перебрасывали с одного места на другое. В декабре передвижения войск закончились, и армии перешли к позиционной войне. Мою 12-ю кавалерийскую дивизию отвели к городку Гусятин.

После небольшой передышки дивизия получила приказ выдвинуться на 200 километров к северу и занять плацдарм близ города Луцка, где концентрировались войска для весеннего наступления.

Началась энергичная работа. Главной задачей было повышение боеспособности армии. Чтобы решить её, следовало организовать обучение войск и добиться пополнения частей до нормального штатного состава. Увеличились поставки оружия и боеприпасов, поэтому в спокойное зимнее время удалось накопить значительные резервы боеприпасов. Положение несколько улучшилось, но всё же материальное превосходство противника, особенно в артиллерии, было бесспорным. С апреля 1916 года Юго-Западным фронтом стал командовать генерал Брусилов.

Осенью 1915 года в результате успешных действий наших войск численность группировок противника на восточном фронте уменьшилась, но вместе с тем противник усилил оборону за счёт укреплений, на строительство которых не жалели бетона и колючей проволоки. При планировании наступления следовало учитывать, что русской армии впервые придётся преодолевать хорошо укреплённую линию обороны. Мы приступили к необходимым подготовительным мероприятиям, используя опыт, накопленный на фронте во Франции. С немалым напряжением сил на местах прорыва собрали большое количество артиллерии. Центром наступления должен был стать плацдарм близ Луцка, где сконцентрировалось несколько кавалерийских дивизий; перед ними стояла задача нарушить пути сообщения противника на линии Ковель-Владимир-Волынский.

Артиллерийская подготовка, начавшаяся 1 июня, разрушила укрепления противника, и четвёртого числа, немного ранее намеченного срока, войска пошли в наступление. Однако вскоре стало ясно, что армия всё же опоздала со своими планами.

В ночь на 4 июня я находился в своей дивизии, батареи которой принимали участие в артподготовке на плацдарме 32-го армейского корпуса. Из места сосредоточения дивизия конным порядком передислоцировалась в местечко Варковичи, находившееся в двадцати километрах от Дубно, где я должен был ждать приказа о начале атаки. Ближе к вечеру стало известно, что прорыв к северу от Дубно удался. Поэтому я получил приказ спешным образом перебросить дивизию к месту прорыва. В мою задачу входило переправиться через Стырь южнее Луцка и прервать сообщение противника с Владимиром-Волынским. Однако верный момент для использования кавалерии был уже упущен.

Оседлав коней, мы срочно отправились в путь, но ехать пришлось довольно далеко, дорога раскисла под дождями, и до места прорыва мы добрались только к заходу солнца. Нам предстояло в темноте преодолеть на конях глубокие окопы и проволочные заграждения как наших, так и австрийских войск; это было опасно и заняло много времени, особенно по той причине, что артиллерия полностью разрушила австрийские укрепления. Когда передовой отряд справился с этим лабиринтом, появилась новая проблема: карта и местность совершенно не соответствовали друг другу. Деревни были сровнены с землёй, прежние дороги пропали, вместо них появились новые, поэтому ориентироваться оказалось очень сложно. Только к утру наши подразделения собрались в условленном месте по ту сторону фронта.

Не имея никаких сведений о ситуации на фронте, я продвигался строго на запад. Утром мы столкнулись с пехотными частями австрийцев, которые в течение всего дня отходили через Стырь. Поскольку у противника на другом берегу реки были сильные укрепления, переправа через реку казалась безнадёжным предприятием. Поразмыслив, я решил попытаться перейти её вброд у села Торговица, которое располагалось в десяти километрах южнее. Этот брод я знал по императорским учениям, проходившим здесь двадцать пять лет назад.

На следующую ночь не могло быть и речи об отдыхе. С авангардом из гусар Ахтырского полка мы прибыли к Торговице на рассвете 7 июня.

Ожидая прибытия других частей, я отдал приказ артиллерии занять позиции и открыть огонь. Очень быстро мы обнаружили, что на противоположном, обрывистом берегу Стыри имеются сильные батареи противника и оборонительные укрепления пехоты, которые располагались в два «этажа». Здесь также нельзя было переправиться через Стырь без жестокого боя, ввязавшись в который мы понесли бы большие потери и не смогли бы выполнить полученные мною указания. Поэтому я принял решение присоединиться к наступательной операции, которую проводил другой корпус немного южнее. Я проехал туда, чтобы подготовить прибытие основных сил моей дивизии. Однако после многочасовой артиллерийской перестрелки, в которой приняла участие и моя батарея, мы получили приказ о прекращении огня.