Андрей Колесников - Пять пятилеток либеральных реформ. Истоки российской модернизации и наследие Егора Гайдара

Собственно, с «Капитала» началась научная карьера Егора. Точнее, с задиристого спора о Марксе с преподавателем, который вел спецсеминар по проблемам хозрасчетной деятельности предприятий. Молодой доцент Виталий Кошкин увидел поднятую руку. Круглолицый юноша вежливо, но твердо заявил, что преподаватель неправильно трактует положение Маркса о соединении науки с производством. Кошкин предложил второкурснику Гайдару встретиться неделю спустя на том же семинаре и сверить точность цитат и мыслей. Доцент прибежал домой сильно обеспокоенный – не хватало еще опозориться перед студентами. Открыл «Капитал», нашел цитату – выдохнул: все правильно. Спустя неделю Гайдар признал свою ошибку, но, исписывая доску формулами, стал доказывать, что «Маркс был не прав».

Кошкин пригласил Гайдара в студенческий кружок, а затем предложил писать курсовую по кафедре экономики промышленности. Именно по этой кафедре Егор и специализировался, а потом писал и дипломную работу.

Стандартная претензия к экономистам гайдаровского призыва состоит в том, что они не знали реального устройства экономики, того, что называется «практикой». Все обстоит с точностью до наоборот: именно практикой – на основе эмпирического анализа и оценки данных предприятий – лидеры команды реформаторов и занимались. Сергей Васильев, например, со студенческих лет в Ленинградском финансово-экономическом институте работал в институтской научно-исследовательской лаборатории, а затем возглавлял большую «взрослую» лабораторию региональных исследований, размером с НИИ, где выполнялись практические хоздоговорные работы (так называемая Проблемная лаборатория). Точно так же строилась биография Анатолия Чубайса, чьей специальностью в Ленинградском инженерно-экономическом институте была организация машиностроительного производства (а трудился он на кафедре экономики исследований и разработок). Гайдар же изучал реальную работу и реальное устройство организаций и предприятий, входивших в Министерство электротехнической промышленности, еще студентом принимал участие в хоздоговорных работах и со своим научным руководителем Кошкиным объездил пол-Союза.

Уже на третьем курсе Гайдар выиграл конкурс студенческих работ, диплом защитил по оценочным показателям хозрасчетных механизмов работы предприятий, затем, поступив в аспирантуру экономфака, за год (вместо положенных трех) написал диссертацию примерно по той же тематике. И в 1980 году, как раз тогда, когда диссертация под названием «Оценочные показатели в механизме хозяйственного расчета производственных объединений (предприятий)» была защищена, вышла первая большая книга Егора, написанная в соавторстве с В. Кошкиным и Ф. Ковалевым. Большинство расчетов делал Гайдар.

Среди прочего в книге можно было между строк прочитать о причинах провалов некоторых опытов косыгинской реформы. Точнее, даже провалов успехов – нераспространения результатов смелых экспериментов на всю страну. Или формального, то есть фиктивного, с обратным эффектом, распространения. Например, так называемого щекинского метода, в соответствии с которым на Щекинском химкомбинате с 1967 года был установлен стабильный фонд заработной платы, а экономия, полученная благодаря росту производительности труда и высвобождению части персонала, могла использоваться на повышение заработков оставшихся работников. Уж слишком «рыночной» была эта мера, которая неизбежным образом рассыпалась от соприкосновения с советской самовоспроизводящейся реальностью. Газета «Правда» в 1982 году констатировала: «Щекинцы, имея лучшие в отрасли производственные показатели, оказались в крайне затруднительном финансовом положении. Достигнутая к концу года экономия фонда зарплаты сокращала „базу“ для нового плана, и фонд на каждый последующий год оказывался урезанным. Это привело к тому, что при введении в 1975 г. новых окладов и тарифных ставок комбинат был вынужден из-за недостатка средств отменить 1700 работникам положенные надбавки и доплаты».

Даже в это самое глухое застойное время и в главных газетах, и в узкопрофессиональной книге можно было иногда привести вопиющие примеры того, как в реальности устроена советская экономика. Вот характерный и впечатляющий фрагмент из статьи Гайдара: «В условиях дефицитности продукции производители способны навязать потребителям более дорогую продукцию еще на стадии заключения договоров о поставках. Так, Харьковский электроаппаратный завод снял с производства выключатели и предложил Гомельскому, Липецкому и Ереванскому станкозаводам заключить договор на новые, более тяжелые и дорогие выключатели, оснащенные дополнительными, ненужными данным заводам деталями. Станкозаводы, чтобы не остаться без комплектующих изделий, вынуждены были заключить договор, хотя им было невыгодно – ведь после удорожания выключателя цена на станки не пересматривалась. В результате станкозаводы при получении новых выключателей вынуждены их разбирать, лишние части выбрасывать, а необходимые детали ставить на станки».

Егор пытался разобрать механизм работы предприятий до последней шестерни – на основе живых исследований, теоретических знаний, математических расчетов – и найти слабые звенья, чтобы понять причины торможения и неэффективности.

То, чем занимался Гайдар в первые годы своего становления – детальным изучением функционирования социалистических предприятий и попытками понять, математически и практически, какие именно стимулы могли бы их заставить работать сколько-нибудь продуктивно, напоминало «игру в бисер» в придуманной Германом Гессе стране интеллектуалов Касталии. Эта «игра» оставалась самодостаточной, потому что выход из тупика, в том числе интеллектуального, лежал только через рынок.

В 1984 году в том же издательстве «Экономика» выйдет еще одна книга Гайдара и Кошкина все о том же – «Хозрасчет и развитие хозяйственной самостоятельности предприятий». Но там уже можно будет найти следы совместных штудий ленинградцев и москвичей, выходивших на новый виток понимания проблем реформирования социализма, – сравнительный анализ советской и передовых для того времени югославских, чехословацких, венгерских, польских практик. А также цитаты из некоторых культовых для молодых экономистов сочинений, разрешенных к чтению по недосмотру властей: венгерского экономиста Яноша Корнаи и венгерского же журнала на английском языке Acta oeconomica, ставшего самым важным чтением в продвинутой экономической среде и в Ленинграде, и в Москве.

Здесь потребуются некоторые пояснения. Эпоха была, возможно, самой мрачной в развитии постсталинского Советского Союза. Этап тоскливой безысходности и в то же время излучения реликтового страха – Сталина не было, страх оставался. Как писал классик советской литературы Вениамин Каверин в своих мемуарах, «это был прочно устоявшийся страх, как бы гордившийся своей стабильностью, сжимавший в своей огромной лапе любую новую мысль, любую, даже робкую, попытку что-либо изменить. Это был страх, останавливающий руку писателя, кисть художника, открытие изобретателя, предложение экономиста». Страх, усугубленный танками в Праге в 1968-м, и безысходность, усиленная вторжением в Афганистан в 1979-м.