Юрий Никитин - Мне – 65

Почему-то у читающих ощущение, что если прочли вот сейчас, то и автор написал только что. Хотя, с другой стороны, наверное, должно быть приятно, что любое произведение воспринимается таким свежим, как будто только что написано!

Немного цифр и дат.

Новый рывок начал только с 1992 года, когда выпустил «Трое из Леса». В следующем, 1993-м, повторил дважды или трижды издание «Троих из Леса», а также издал «Трое в Песках» и «Трое и Дана». В 1994-м к ним добавились «Святой Грааль», «Стоунхендж» и «Гиперборей».

В 1997 году вышла «Ярость», вызвавшая столько шума. Она постоянно переиздается и сейчас, читатели, которые берут ее впервые в руки, ахают: ух ты, как своевременно!.. Знали бы, как «своевременно» это звучало в 1997-м и что это повлекло!

В том же 1997-м начал проект «Княжеский пир», в котором вышло две моих книги, а молодых ребят, на которых рассчитывал, – что-то около десятка или чуть больше, не считал. «Яростную» серию продолжил в 1998–1999 гг. еще тремя книгами, и, когда ее наконец-то признали и взяли для публикации в крупное издательство, я на этом ее закончил. Я победил, этого достаточно, а без борьбы просто подбирать вылетающие из кассы гонорары – неинтересно, по проторенной дорожке пусть идут другие, которые назовут себя патриотами, имперцами и множеством других красивых и звучных слов, не вспомнят, с чьего толчка началось, – подобная забывчивость характерна для России, в этом особенности национальной литературы и вообще национального характера.

«Как стать писателем» – издал в 1999-м.

«Скифы», «Изгой» и «Баймер» вышли в 2000-м, «Скифы» надолго задержали в издательстве, там выкручивали руки, пытаясь заставить отказаться от этой вещи, но я к этому времени оказался чересчур силен, так что после конфликта в издательстве упорствовавшего редактора уволили, а книга все-таки вышла. После ее выхода в стране начали создаваться общества скифов, был написал Устав молодого скифа, Программа по скифизации, а во всесоюзной переписи часть населения объявила себя скифами.

«Баймер» тоже произвел шоковое впечатление: почему-то большинству казалось, что я все еще пишу гусиным пером, а при виде компьютера крещусь мелкой щепоткой и плюю через левое плечо, поминая дедушку Перуна. Да и весьма даже непривычный взгляд на баймы…

Дальше вроде бы скандальных не было, только в 2001-м вышла «Имаго», что вызвало взрыв негодования.

В «Корчме» выразили сомнение, что Никитин может и дальше писать на старые добрые темы меча и магии, возраст дает знать, теперь будет только выдавать в год по книге, да и то скучно-нравоучительные, учить молодежь, как жить, и я, принимая вызов, в 2002-м написал «Артанию», «Придон» и «Куявию» – историю великой любви.

Ну, а в 2003-м вышли «Чародей звездолета «Агуди», где ни чародеев, ни звездолетов, ни агудей, а было нечто другое, взрывное, как бензовоз, влетающий в костер, а также «Иммортист» и «Зачеловек», вызвавшие раздраженный вой. Очень даже, надо заметить, многоголосый, озлобленный и… полный разочарования, что все еще силен, все еще идет своей дорогой и никому не кланяется, старый монстр.

Обращение к тем, кто обвиняет, что щас спешно строчу продолжения «Ярости», чтобы зашибить бабки: придумайте что-нибудь не такое глупое. ВСЕ, кто читал те книги, знают, что я писал и печатал их за свой счет, когда ни одно из издательств не решалось принять к изданию. Но как только наконец, через годы, взяли, она пошла на улет, и можно было бы наконец ЗАРАБАТЫВАТЬ, я тут же завязал с этой серией! И больше не написал ни одной книги. Предложил продолжить ее молодым ребятам. Кое-кто, как вы знаете, уже успел даже опубликовать.

То же самое было с моим единственным романом на «рабочую» тему. Я им ДОКАЗАЛ, СУМЕЛ, получил за него больше, чем остальные даже мечтали, и… тут же написал крамолу, за которую потерял все полученные пряники и слетел со всех постов. О чем, понятно… вы не поверите, ни на секунду не пожалел, ибо для меня все это были только легкие приключения.

Так что в отношении меня СТАНДАРТНЫЕ обвинения не катят. Давайте НЕСТАНДАРТНЫЕ!

Премии, конвенты и прочее. Сразу отвечу на этот вопрос, вдруг да будут меньше спрашивать в будущем. Бесспорно, проще добиться признания у собутыльников, чем у совершенно незнакомых людей. Вот вы читаете и оцениваете этот текст, к вашей оценке не примешивается то, что я с вами пил, что еще буду пить на очередном конвенте, в таких случаях как-то неловко сказать, что книга – говно. В данном случае вы скажете об этой книге все, что думаете, ничто не помешает сказать о ней именно то, что думаете. А вот о книге собутыльника… гм… постараетесь найти слова одобрения. В любом случае, даже если о ней такие слова найти просто невозможно. Впрочем, в таком случае можно придумать, это же не спорт, где сразу видно, кто есть кто, где не соврешь в оценке.

Я не стремлюсь, чтобы меня признала кучка собутыльников и осыпала премиями имени своей тусовки. Более того, старательно избегаю. Конечно, это не добавляет популярности в их глазах, а, скажем мягко, – очень даже наоборот, здесь дикая ненависть к посмевшему не принимать их правила, но когда я их принимал? Писатель должен быть свободным.

А все эти смешные премии выглядят нелепее, чем расшитые золотом ризы на раскормленных попах или звенящие ложки и вилки на груди танцующего шамана. Они действуют разве что на своих, стоящих в том же круге, хлопающих в ладоши и принявших правила их смешной игры.

А читающие книги прекрасно видят, кто король.

Хрюка заснула на диване, Лилия собирается раскладывать его на ночь. Говорит мне обыденно: «Перекладывай ребенка». Я осторожно подвожу ладони под псяку, приподнимаю и, стараясь не потревожить, быстро переношу в кресло, укладываю там, а сверху прикрываю покрывалом. И лишь потом приходит в голову, что выгляжу смешно: ведь это все-таки собака, всего лишь собака. Большая, молодая, сильная. Скажи ей: марш на кресло, сейчас же вскочит, перебежит туда и, свернувшись калачиком, снова заснет. Но осталась у нас эта потребность заботиться о ком-то, как заботились о детях, как перекладывали их, заснувших в креслах или на диване, в детскую кроватку…

Коротко о квартирах, общий, так сказать, обзор: после того, как ушли, оставив детей делить роскошную шестикомнатную квартиру на Тверской, мы с Лилей снимали в Подсосенском переулке, но вскоре хозяин решил ее продать, пришлось подыскивать другое место, нашли в детском саду, где разместили тираж книг и сами жили там, превратившись заодно в охранников. Затем прокатилась «чеченская волна» с фальшивыми авизо, заложниками и прочими вещами периода Первого Передела Собственности, испуганное руководство детского сада от нас потребовало срочно освободить помещение, мы сняли на улице Красина, где прожили с полгода. У коренных москвичей, где давно уже система «айн киндер», накапливаются квартиры от умерших бабушек и дедушек. Их обычно сдают, а на вырученные деньги живут безбедно. Там прожили меньше года, пришлось съехать, хозяйка ежемесячно поднимала плату. Но деньги впрок не пошли, заболела раком, жадность до добра не доводит, и вновь мы искали квартиру и нашли в доме на Малой Грузинской. Там прожили пять лет, хозяйка, ее звали Нина, сдала охотно, хоть мы и с собакой, но у нее самой овчарка, понимает, что собака – не страшно. Так и жили, платили шестьсот долларов в месяц. Конечно же, сдала за пятьсот, но на следующий месяц, как водится в России, повысила плату: все трое – она, муж и сын – любители приложиться к бутылке. От армии сына отмазывала, и поэтому арендная плата повышалась регулярно. Потом муж умер, она продолжала пить вдвоем с сыном. Не раз пьяный сын звонил и требовал по телефону, чтобы немедленно заплатили еще за пару месяцев вперед, а то «придет и выгонит».