Пётр Азарэль - Две жизни Пинхаса Рутенберга

Организовал в альма-матер нелегальную кассу взаимопомощи для студентов, бюро трудоустройства, чтобы помочь найти им подработку, и столовую. Занимался изданием курсов лекций профессоров.

– Прекрасно, Пётр Иоакимович! Я вот думаю, сколько добрых дел может сделать человек, если ему хотя бы не мешать.

– Мне полиция и администрация, конечно, мешала, – вздохнул Пальчинский. – Вызывали на допросы, устраивали провокации. Но ничего противозаконного найти не смогли.

– А я за год до этого поступил в Технологический институт и меня за участие в студенческих демонстрациях исключили.

– И ты не доучился?

– Представь себе, Пётр Иоакимович, через год меня восстановили, как отличного студента. Но за это время я успел стать революционером. Меня вдохновляли идеи Михайловского, Желябова, Перовской, Кибальчича, Михайлова и Лопатина. Кстати, Герман Александрович сейчас проживает в Италии. Летом он был на Капри у Горького. Алексей Максимович меня звал туда, но мне не удалось вырваться.

– А я с молодых лет анархист, сторонник Петра Кропоткина и Михаила Бакунина.

– Я тоже этим увлекался, но пристал к партии социалистов-революционеров, – сказал Рутенберг.

– В 1905 году я участвовал в революционных событиях в Павловске и Иркутске, продолжил Пальчинский свой рассказ. – Потом меня арестовали, и три месяца я просидел в тюрьме.

– А меня посадили в Петропавловку и освободили по амнистии в октябре после манифеста – произнёс Рутенберг. – У нас, Пётр Иоакимович, много общего.

– Но я всё ещё старался быть полезным стране и разработал программу комплексного развития Сибири на основе горнодобывающей промышленности. А вместо этого под угрозой суда вынужден был эмигрировать.

– Я тоже бежал от преследования охранки. Вначале в Берлин, потом перебрался в Париж, и наконец, осел в Генуе.

– А мы с Ниной около двух лет прожили в Риме. Там я участвовал в подписании нового торгового договора России с Италией.

– Так у тебя есть необходимый нам опыт, Пётр Иоакимович, – с удовлетворением заметил Рутенберг, и улыбка пробежала по его лицу.

На балкон вышла Нина Александровна и позвала мужчин к столу.

Рутенберг и Пальчинский принялись за дело. Они продолжили собирать информацию о донецком угле и возможностях его доставки в Италию. Но закончить дело не успели. Пальчинского вызвали сопровождать плавучую выставку, организованную для показа в портах левантийского побережья Средиземного моря. Вернулся он через несколько месяцев, и оказалось, что из-за тяжёлого кризиса в горной промышленности Совет съездов не располагает необходимыми средствами для продолжения начатой Пальчинским работы. Но к этому времени Рутенберг уже серьёзно продвинулся в ней и бросить дело не захотел. Пётр Иоакимович оставался официальным представителем и давал ему необходимые сведения и разъяснения. Накопилось достаточно материала, чтобы обратиться к правительству. Несколько дней Рутенберг работал с пишущей машинкой над докладной запиской, стремясь сделать её одновременно информативной и лаконичной. Потом вложил три листа в конверт, на котором напечатал: «Рим. Правительству итальянской республики. От Петра Рутенберга, инженера-технолога, Генуя». Он указал свой домашний адрес на улице Руффини, куда перебрался в начале года.

Не прошло и двух недель, как он получил ответное письмо. Секретарь правительства по поручению премьер-министра просил прибыть для беседы и дачи необходимых разъяснений. Рутенберг известил об этом Пальчинского и тем же вечером выехал в Рим.

В приёмной председателя совета министров ждать пришлось недолго. Деревянная резная дверь открылась, и его пригласили войти. В обширном кабинете, пересечённом надвое длинным столом, находилось трое. В одном, импозантном господине с длинными седыми усами и бородой, сидящем в торце стола, Рутенберг сразу узнал Луиджи Луццатти. Портреты главы недавно сформировавшегося правительства он видел в апрельских газетах. Его не удивило, что пресса спокойно писала о главе государства еврейского происхождения. Антисемитизм большинству итальянцев свойствен не был. Все знали, что небольшая, но влиятельная, еврейская община Италии дала стране много знаменитых людей. Луццатти был вторым премьер-министром евреем. До него дважды правительство возглавлял еврей Сидней Соннино.

– Садитесь, синьор Рутенберг, – произнёс он, показав правой рукой на стул возле себя.

– Благодарю Вас, синьор Луццатти, – ответил Рутенберг, стараясь справиться с волнением.

– Мы с Витторио, министром экономики, – он кивнул в сторону сидящего напротив Рутенберга господина, – с большим интересом прочли Вашу записку. Действительно, у нас большой грузовой флот, который нуждается в работе. Вы, безусловно, правы в том, что нельзя полагаться только на английский уголь, который к тому же дороже донецкого. Верно, что любой кризис в Англии может оставить наши железные дороги и суда без топлива. Вы предлагаете треть всех запасов заменить на донецкий уголь, который будет доставляться в Венецию и Геную из порта Мариуполь более короткими морскими путями.

– Я убеждён в совершенной выгоде этого проекта, – уверенно заявил Рутенберг.

– Для окончательного решения нам хотелось бы получить от Вас некоторые дополнительные данные, – сказал Витторио. – Я пригласил на совещание Антонио Витти, управляющего государственными железными дорогами.

– Мы хотели бы попросить Вас изучить вопрос возможности ввоза российского угля для наших железных дорог, – подключился к разговору Антонио. – И предоставить доклад к концу года.

– Я постараюсь, синьор Антонио, – ответил Рутенберг.

– Желаю Вам успеха, синьор Рутенберг, – произнёс Луццатти. – Я буду держать этот вопрос под своим контролем, синьоры. Благодарю Вас. Вы свободны.

Рутенберг вернулся в Геную окрылённый. Вскоре он подготовил письма экспортному отделу министерства торговли и промышленности России, которые передал миланскому консулу, и направил запросы Совету съезда южнорусских горнопромышленников. Материалы от Совета съезда прибыли в конце ноября, а ответ из российского министерства пришёл только в январе 1911 года. К этому времени он закончил доклад, воспользовавшись сведениями, которыми располагал к этому времени.

Получив поддержку от председателя Совета фон Дитмара, Рутенберг предложил управлению железных дорог приступить к опытам с донецким углём и для этого навести прямые контакты с российскими горнопромышленниками. Управление решило приобрести для испытаний два парохода угля и брикетов. Рутенберга уполномочили вести дело вместе с материальной службой управления. Он сразу же телеграфировал об этом фон Дитмару, который переслал её синдикату «Продуголь». Неожиданно синдикат ответил, что донецкий каменный уголь не отвечает техническим требованиям итальянских потребителей, что совершенно не соответствовало действительности. Делом заинтересовались председатель русско-итальянской торговой палаты A. C. Ермолов и председатель правления товарищества горнодобывающих предприятий Н. С. Авдаков. Увы, результатов их вмешательство не принесло.