Нельсон Мандела - Долгая дорога к свободе. Автобиография узника, ставшего президентом

Позже я узнал, что после смерти моего отца Джонгинтаба сам выступил с предложением стать моим опекуном. Он брал на себя обязательства относиться ко мне так же, как к другим своим детям, и обеспечить мне те же льготы, что и у них. У моей матери не было выбора; вряд ли кто-либо мог отказаться от такой инициативы регента. Она была довольна этой ситуацией, поскольку понимала, что, хотя и будет скучать по мне, под опекой регента я получу воспитание гораздо лучше, чем под ее присмотром. Регент не забыл, что именно благодаря вмешательству моего отца он стал исполняющим обязанности верховного вождя.

Моя мать оставалась в Мэкезвени еще день или два, прежде чем вернуться в Цгуну. Наше расставание прошло без лишней суеты. Мама не произносила проповедей, не обращалась к мудрым притчам, не осыпала меня поцелуями. Я подозреваю, что она не хотела, чтобы я чувствовал себя опустошенным при ее отъезде. Скорее всего, все так и было на самом деле. Я знал: мой отец хотел, чтобы я получил образование и был подготовлен к жизни в большом мире, а в Цгуну я был лишен такой возможности. Нежный взгляд моей матери выражал любовь и поддержку, в которых я нуждался, и, уходя, она повернулась ко мне и сказала: «Укинисуфокото, Кведини!» («Крепись, мой мальчик!») Дети зачастую проявляют себя как совершенно несентиментальные существа, особенно если они поглощены какими-то новыми удовольствиями. В то время как уезжала моя дорогая мама, которая являлась моим первым другом, у меня голова шла кругом от восторгов по поводу моего нового дома. Зачем же мне было крепиться? На мне уже красовался новый шикарный наряд, купленный моим опекуном.

Я быстро влился в повседневную жизнь Мэкезвени. Ребенок быстро приспосабливается либо совсем не приспосабливается к новому месту – и я, оказавшись в Замечательном Месте, очень скоро стал вести себя здесь так, словно в нем родился и вырос. Для меня Мэкезвени представлялось сказочным королевством, в котором все было просто восхитительно. Домашние дела, которые в Цгуну были утомительными, здесь превратились в увлекательное приключение. Закончив занятия в школе, я превращался в умелого пахаря, возницу, пастуха. Я скакал на лошадях и стрелял из рогаток по птицам, без труда находил мальчишек для различных турниров, порой целыми вечерами танцевал под прекрасное пение девушек племени тембу. Хотя я скучал по Цгуну и своей матери, новый мир полностью поглотил меня.

Я посещал однокомнатную школу по соседству с поместьем вождя, где обучался английскому языку, языку народа коса, истории и географии. Мы штудировали «Книгу для чтения по-английски» Чемберса и выполняли свои задания на черных грифельных досках. Наши учителя, мистер Фадана, а позже мистер Гиква, проявили ко мне особый интерес. Я хорошо учился не столько благодаря своему уму, сколько благодаря упорству. Мою самодисциплину контролировала моя тетя Фативе, которая жила в Замечательном Месте и каждый вечер тщательно проверяла мои домашние задания.

Мэкезвени являлся объектом миссионерских усилий методистской церкви и в связи с этим был гораздо более современным и европеизированным поселением, чем Цгуну. Его жители носили европейскую одежду. Мужчины были одеты в костюмы, женщины придерживались строгого протестантского стиля, рекомендованного миссионерами: толстые длинные юбки и блузки с высоким воротом в сочетании с одеялом, накинутым на плечо, и косынкой, элегантно обернутой вокруг головы.

Если мир Мэкезвени вращался вокруг регента, то мой маленький мир – вокруг двух его детей. Джастис, старший, был его единственным сыном и наследником Замечательного Места, дочь регента звали Номафу. Я жил вместе с ними, и со мной обращались точно так же, как и с ними. Мы ели одну и ту же пищу, носили одну и ту же одежду, выполняли одни и те же обязанности по дому. Позже к нам присоединился Нсеко, старший брат Сабаты, наследника должности вождя. Мы вчетвером образовали династический квартет. Регент и его жена Но-Инглэнд воспитывали меня так, словно я был их собственным ребенком. Они искренне беспокоились обо мне, руководили мной, при необходимости наказывали меня – и делали все это в духе любви и справедливости. Джонгинтаба был строг, но у меня никогда не возникало поводов усомниться в его любви. Они называли меня ласкательным именем Татомкхулу, что означает «дедушка», потому что, как они объясняли, когда я был слишком серьезен, то становился похож на старика.

Джастис был на четыре года старше меня и стал моим героем и примером для подражания (не считая моего отца). Я уважал его во всех отношениях. Он уже посещал Кларкбери, методистскую среднюю школу-интернат примерно в шестидесяти милях от Мэкезвени. Высокий, крепкий и мускулистый, он был прекрасным спортсменом, добивался заметных успехов в легкой атлетике, крикете, регби и футболе. Жизнерадостный и общительный, он обладал прирожденными актерскими данными. Он очаровывал зрителей своим пением и завораживал их своими бальными танцами. У него была толпа поклонниц, но также и масса критиков, которые считали его денди и повесой. Мы с Джастисом стали лучшими друзьями, хотя во многом являлись полными противоположностями: если он был экстравертом, то я – интровертом, если он отличался беззаботностью, то я предпочитал быть серьезным. Ему все давалось с необычайной легкостью, мне же приходилось неустанно трудиться, чтобы добиться каких-либо успехов. Для меня он являлся воплощением того, кем должен быть молодой человек, и тем идеалом, к которому я сам стремился. Хотя к нам относились одинаково, наши судьбы оказались разными: Джастис унаследует должность вождя могущественного племени тембу, в то время как я унаследую то, что регент в своей щедрости решит предоставить мне.

Каждый день я выполнял различные поручения по дому. Из всех обязанностей, которые я выполнял лично для регента, мне больше всего нравилось гладить его костюмы. Я очень гордился этой работой. У него было полдюжины костюмов европейского стиля, и я порой в течение нескольких часов усердно разглаживал складки на его брюках.

Как я уже упомянул, поместье регента состояло в том числе из двух больших домов в западном стиле с железными крышами (главного дома и уксанде , среднего дома). В те дни очень немногие из африканцев могли позволить себе дом в западном стиле, наличие которого считалось признаком настоящего богатства. Вокруг каждого из этих двух домов полукругом стояло по три рондавеля, в которых были деревянные половицы, чего я никогда раньше не видел. Регент и его жена спали в правом рондавеле главного дома, сестра жены регента – в центральном, а левая хижина служила кладовой. Под половицами центральной хижины был улей, и мы иногда, приподняв их, лакомились медом. Вскоре после того, как я появился в Мэкезвени, регент и его жена переехали в уксанде , средний дом, который с этого момента автоматически стал главным домом. Три небольших рондавеля вокруг него были распределены следующим образом: один для матери регента, другой – для посетителей, третий предназначался для Джастиса и меня.