Владимир Комаров - Один год и семьдесят пять лет. 1943–1944 и 2018
- Название:Один год и семьдесят пять лет. 1943–1944 и 2018
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:978-5-00204-155-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Комаров - Один год и семьдесят пять лет. 1943–1944 и 2018 краткое содержание
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Один год и семьдесят пять лет. 1943–1944 и 2018 - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Лето 1943 года
День был солнечный, лето в разгаре. С ночёвки выехали, как обычно, вскоре после рассвета, чтобы ехать по прохладе. К обеденному времени две наши телеги загромыхали по каменистому берегу Курчума. Курчум несётся здесь в узком глубоком русле, а дорога лепится узкой полосой, прижимаясь к невысоким серо-рыжеватым скалам. Неожиданно скалы отступают, и мы выезжаем на небольшую поляну с парой деревцев и хижиной под ними. Переправа. На всяком хозяйственном хламе сидит десятка два ожидающих перевоза, в основном молодые колхозницы. Очередную подводу заводят на платформу парома, подтягивая уздечками лошадей. Они сопротивляются, таращат глаза, пугливо вскидывая и выворачивая головы. Есть чего пугаться – перед ними туго скручиваются и развиваются тёмные струи коричневато-зеленоватой воды. Маленький паром удерживается на поперечном реке тросе чёрным от дёгтя проволочным канатом, натянутым как струна от пары ржавых роликов на продольном тросе. Корявый инвалид наваливается на рулевую жердь, и паром быстро несёт к противоположному берегу. Через пару ходок грузят и нас. Паром несётся через бешеный Курчум как щепка, его дёргает и качает. Мощь воды очаровывает, катался бы туда-сюда до вечера. Но вот уже две наши лошади радостно выбираются на берег, грохоча телегами. Мы забираемся на свои места, и подводы быстро удаляются от замечательной переправы. Вскоре нас в облаке пыли обгоняет очередная пара подвод, полных весёлыми горластыми девчатами. Они что-то насмешливо кричат нам, но тут же взрываются бодрой песней. Доносится:
…Командир по белым точкам
машет беленьким платочком,
Путь-доро-ога да-ле-ка…
Что это за командир – машет платочком, да ещё беленьким? Но песня сменяется другой, протяжной и даже грустноватой:
…Один па-рень-па-рень был невесел,
Бы-ы-л он круглой си-ро-той.
О-он ко-ман-до-вал своим отря-дом,
Ве-е-се-лил своих бой-цов…
Опять командир странноватый – сирота и не весел, но при том ещё и веселит своих бойцов. Жаль, слов уже не разобрать за затихающим вдали дребезгом подвод и цоканьем копыт.
Слова этих незнакомых песен надолго застряли тогда в памяти, и я не раз напрасно пытался разгадать их смысл. Только много позже понял, что вместе с пылью и конским потом на нас пахнуло тогда ветрами Гражданской войны. Она пронеслась всего лишь двадцать лет до того – это меньше, чем время, отделяющее нас сейчас от контрреволюции 1980-90-х годов. Ещё не износились тогда те сапоги, не забылись те песни. Мог бы и догадаться, будь немного постарше, что командир командовал огневыми точками белых и что пришлось ему махать белым платком победоносным красным перед тем, как они отправили его в далёкую путь-дорогу. Все наши игры «в войну» до нашествия гитлеровцев состояли из боёв «красных» с «белыми». И всякий раз перед игрой приходилось подолгу базарить, добиваясь права быть красным. Большой неудачей тогда было признать себя «белым». И всего 50 лет позже одни из игроков удачно ускользнули из «красных», а другие выставили как знамя свою якобы «белую» кость.
Дорога пошла в гору, запетляла между мелкими сопками и вдруг выбралась на перевал. Жару смахнуло свежим ветерком. Внизу открылась узкая долина, где Курчум прижимается слева к скалам, покрытым сверху тёмно-зелёными пиками хвойных. Справа он сверкает сетью проток между обкатанными глыбами и россыпями булыжника. У берега зеленеет забока – кустарник вдоль деревни, тянется полоса огородов и вереница изб, украшенная тополями. Собственно, улица только одна, её поджимает к Курчуму цепь щербатых пыльно-рыжеватых сопок. Пугачёво! Колхоз «Алтай-Мараловод» – цель нашего трёхдневного движения по предгорьям и горам Алтая.
Снизу, навстречу, поднимается непрерывный шум Курчума. Красно-серые скалы, отороченные пихтой, мельтешащие протоки, зелень, чистое, очень высокое синее небо – вот это Пугачёво! Вот это «Алтай-Мараловод»! Возбуждённо следим, как наш возчик тянет узду на себя, удерживая лошадь, и, как и обычно, трёхэтажно матерясь. Скорее вниз. Вот мы уже и на улице, пылим по дороге вдоль узкого арыка светлой, прозрачной воды. Жилые запахи – коровники, конский навоз, дымок от летних печурок во дворах. Куры, всполошенно махая крыльями, бросаются из-под колёс, перелетают арык. Ребятня высовывается на улицу, заслышав подводы. Ещё бы – «сторонние» едут! Баба на огороде разгибает спину, всматривается в проезжих, одновременно разминая рукой поясницу. А высоченные серо-зеленоватые стволы тополей отражаются в арыке, выстраиваются стройным коридором. В одном из его пролётов показывается широкий двор с зелёным ковром мелкой травы-муравы. По сторонам две большие справные избы, накатанные из могучих золотистых стволов. Останавливаемся. «Правление», – говорит наш матершинник, заводя подводы с потными лошадьми во двор. Ему удаётся сказать это без обычного сопровождения матом, что случается с ним редко. Мама идёт в избу слева, на которой висит большая доска с крупными буквами и цифрами. Я и сестра лезем босиком в арык, какая вода! Настраиваемся пускать по течению ветки и палки, но вскоре мама выходит из правления вместе с нашим возчиком. У обоих на лице очевидная досада, у возчика откровенная злость, сопровождаемая искусными переборами. Ещё бы: нас спровадили дальше – в Платово. Платово – это мелкие выселки колхоза. Возчик перетаскивает с наших телег пару мешков соли в избу правления, непрерывно бормоча ругательства. Трогаемся дальше: бу-бу-бу-мать-перемать-бу-бу-бу-перемать-мать. Надо отдать ему должное, он почти не повторяется в своих непонятных многоступенчатых восклицаниях, походя изобретая неожиданные находки. Талант. Из народа.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: