Борис Гончаров - Отражение

Поблагодарив за чай, искренне похвалив варенье и решив, что уже злоупотребил гостеприимством, он попросил передать наилучшие пожелания Елене и откланялся.

Её и его параллельные линии так и не пересеклись, даже не в бане, они не вышли из геометрии Евклида, как предбанника, чтобы войти в геометрию Лобачевского. Но это тоже совпадение – хотя и со знаком «минус»… А по прошествии нескольких лет, работая в Тамбове, он заглянул как-то в местную картинную галерею и действительно, увидел среди прочих картин указанный этюд и с грустью вспомнил Конаково, Елену, её маму и стихи:

Нам не дано предугадать,

Cудьбы крутые повороты.

Нам не дано себя понять -

Какими будем через годы.

Нам не дано вернуть назад

Весны прелестное дыханье,

И детских лет воспоминанье

Нам не дано вернуть назад.

(Мартемьянов)

* * *

Второй довесок.

Вера – будущая мама Ольги работала в редакции ежемесячного журнала «Западное изобразительное искусство». Главный редактор журнала, Викентий Викентьевич (не Вересаев) был единственным представителем мужского населения (как в фильме «Три полуграции») – элегантный, как белый рояль, неровно дышал в сторону подчинённой и всегда одаривал её такими же элегантными комплиментами и даже с покушением на светский лоск. Например, оказавшись как-то рядом с Верой, когда она, наклонившись к кулеру, набирала воды в кофеварку, Викентий Викентьевич (не Вересаев) с придыханием выдал ей свой очередной комплимент:

– Вера Христофоровна, у Вас прелестная и женственная юго-восточная часть спины – я всегда любуюсь ею, когда прохожу мимо. Но – спохватился «белыц рояль» – и другие места Вашего организма тоже прелестны и женственны …

– Викентий Викентьевич, – «женственно» и

строго отреагировала Вера, выпрямляясь, – шли бы Вы мимо на своё рабочее место да посмотрели бы лучше мою статью, а то у меня корм моим питомцам заканчивается…

Да, до рождения дочки (как, впрочем, и после) с Верой постоянно проживали и спали (не буквально) кошки/коты и собаки (в единственном числе, разумеется) – она или он приходили к ней на кровать, ложились в ногах, сворачивались бубликом и спали, пока утром Вера не поднималась варить себе кофе и кормить их перед уходом на работу, выгуливала она их после. Для объективности повествования надо заметить по поводу «спали», что Вера поместила как-то большую подборку картин в своём эссе об одном из французских художников 19-20 веков, и в этой подборке была картина – очень фривольная даже для этого художника – за событие, изображённое в которой, в уголовном кодексе СССР была предусмотрена специальная статья. В редакции тогда долго совещались и даже советовались в верхах – публиковать ли репродукцию этой картины наряду с другими? Потом, надо полагать, сверху пришло «добро», мотивированное пользой показа разложения нравов буржуазного общества. Художника звали

Ёdouard-Henri_Avril (Эдуард Анри Авриль). Он был иллюстратором эротической литературы (само собой – западной, т.к. «в СССР секса нет», не было в известном смысле) и иллюстрировал многих писателей: Флобера и других, а Теофиль Готье обратился к Аврилю с пожеланием большей его свободы в выражении иллюстраций своего романа «Фортунио», и Авриль настолько «свободно выразился», что не решился поставить под иллюстрациями своё настоящее имя, а подписался псевдонимом Поль Авриль. Были и другие романы с его иллюстрациями, но наибольшую известность получили иллюстрации к книге «De Figuris Veneris: «Справочник по классической эротике» Фридриха Форберга – немца по происхождению. Авриль по рождению был алжирец, но жил и работал во Франции, в Париже, а его папа служил в жандармерии (полиции – по нашему) в звании полковника.

1. О-ля-ля…

Ольга – по паспорту, а в миру – Оля-Ляля (потому, что в этом имел непосредственное участие «Monsieur l'Abbe(1), француз убогий», но не как в «Евгении Онегине» (хотя и служивший в монастыре одного из аббатств Парижа, т.е. как бы у бога). Известно также, что у французов только одно «о-ля-ля» на уме. В общем, как отец Сергий в повести Толстого поддался искушению, так этот «убогий Monsieur l'Abbe» соблазнился (не без взаимности или как говорится «по согласию») Верой, которая пребывала тогда в творческой командировке аж в самом Париже, и чёрт ли её занёс в этот монастырь за впечатлениями для очередного эссе – это неизвестно, но именно это и стало результатом рождения дочки через традиционные 9 месяцев уже в России, и ставшей мамой – тем известным издавна способом, кроме которого, никакого другого природа пока не придумала. И слава богу (и православному, и католическому). Но счастье не бывает вечным – это отражено и в семантике этого слова, как заметил Януш Вишневский, «из всего вечного самый короткий срок у любви». Разумеется, l'Abbe, как честный человек (но по приказу начальства), вынужден был, нет, не жениться – с этим во Франции напряжёнка, а расстричься, т.е. перестал брить тонзуру. А Вера вернулась в Россию. Оля получилась очень привлекательной (собственно, как и все девушки), с пропорциональной фигурой (и все четыре «окошка» имели место у её ножек там, где и должны были быть, впрочем, в четвёртом могла убедиться только она сама перед зеркалом, а посторонние – в бане или на пляже, но три других были очевидны невооружённым глазом). Вообще у неё было всё свойственно-женское, но более французское, чем русское, и была прекрасна на восприятие со второго взгляда – «со второго» потому, что в первом все были вынуждены зажмуриваться, чтобы суметь открыть рот от восхищения – открыть одновременно и то, и другое удавалось не всегда и не всем. Естественно, у Оли были подружки, и одной из них: Елене (Премудрой) – самой-самой – она рассказывала то, что не говорила даже своей маме. В городском музее искусств открылась выставка картин западных художников 19-20-го веков – ну, не оригинальных, конечно, – репродукций, но хорошего качества и оригинальных размеров. В числе представленных были и работы Авриля.

Так вот, на выставку потянулись и пенсионерки, имеющие время для безделья, и девы, продвинутые не только в «Кама Сутре», но и осилившие «Ветки персика». Однако, даже они опускали взгляд перед «De Figuris Veneris» (с латыни переводится почему-то, как «Цифры Пятницы»)…

2. О-ля-ля – продолжение.

В один из дней конца весны Оля, придя на работу в редакцию, где работала и её мама, и прошмыгнув мимо комплимента «белого рояля» в свой адрес, срочно позвала свою лучшую подругу Елену в кулуары, чтобы поделиться с ней странным – если не сказать страшным – сном, который случился с ней прошлой ночью.

– Представь, ко мне ночью припёрся мужик и говорит на французском…