Дмитрий Минченок - Исаак Дунаевский

Впрочем, я заболтался.

В Лохвице тоже любили уколоть языком, сшивая для соседа саван. А если сосед был еще и «заметный»… Цали Симоновича в городе знали.

Служба в Обществе взаимного кредита возвышала его в глазах окружающих. При взгляде на него суетливое, мелкое и любящее деньги «я» каждого просителя вдруг растворялось и уступало место чему-то более значимому, не имеющему никакого отношения к человеческому эго.

Я не хочу сказать, что в городских учреждениях Лохвицы работали ангелы. Служившие там люди были обычными смертными. Цали Симонович вступил в должность после того, как три кассира подряд скоропостижно умерли. Сгорели на работе. Прямо перед аудитом.

И вот они опять – три ступени – те самые, коварные. Неважно, идет речь о жизни или о смерти. Всегда натыкаешься на ступени, которые либо возносят, либо низводят. Это условие.

Но не в них дело. Тайна там, где вход и выход.

Тайна в преображении.

Это преображение сопряжено с перемещением не в пространстве, а во времени. Оно происходит с каждым при подъеме по ступеням (или спуске). Оно придает значимость и могущество, но опасно и мало исследовано по причине сложных взаимоотношений человека и Хроноса.

Прямая зависимость от скоротечности времени и накопления груза переживаний независимо от числа прожитых лет неизбежно приводит к старости, зачастую преждевременной, и как следствие – к ранней смерти.

Три предыдущих кассира это знали, но унесли тайну с собой.

Поэтому Цали Симонович, ни о чем не задумываясь, с энтузиазмом принялся работать на их месте.

И его дела пошли в гору. Общество взаимного кредита было способно на чудеса. А Цали Симонович оказался главным кудесником, умевшим сотворить фокусы с деньгами.

Понимаете? Возможно, что нет. Ну и не важно.

Важно, что ему доверяли.

А доверие в еврейском местечке вещь первостепенная.

Теперь честный Цали Дунаевский лежит на одном из старых московских кладбищ. И репутация его не портится.

Я не был на том кладбище. Жаль. Не смог прикоснуться к месту его входа в другие пространства. Зато был там, где родились его дети.

Лохвица – городок длинный, растянувшийся мускулистыми дворами вдоль реки. Точнее, речек там было несколько. Главное место в поселении – базарный двор, где происходит обмен денег на продукты и наоборот. Шум в субботу. В воскресенье – кавардак и драки. Остальные пять дней – тишина и покой. И прибежище вольного ветра.

Помните «Песенку Роберта» (из фильма «Дети капитана Гранта»): «А ну-ка песню нам пропой веселый ветер, веселый ветер, веселый ветер!» Он принесся в музыку Исаака из самой Лохвицы.

Городок возник как нечто равноудаленное для всех желающих обменять силы и ум на деньги в центре мифического треугольника, который представлял собой рынок. Не пытайтесь его найти на карте. Треугольник виден, если только подняться на достаточную высоту. Главное, чтобы был пропеллер как у Карлсона.

Создатель позаботился о Лохвице. Присовокупил этому месту отдых, пришил суровыми нитками красоту. И тамошние места преобразились. Что бы вы там после этого бульдозером ни сносили, городок не переставал пленять взор. Брр… Даже колхозные тракторы в свое время местечка не обезобразили. Наоборот. До боли красивая природа впечатляла как в эпоху телеграфа, так и в эпоху летающих тарелок, нисколько не испортившись. Сонмища ангелов продолжали парить в небе над пристанищем Мазепы, создавая виды, превосходящие красотой пейзажи именитых живописцев. Сапоги помещиков находили особое удовольствие мять пахучие нивы. Длинные юбки их барышень гладили пыль проселочных дорог. Из снов незадачливых архитекторов вырастали дворцы… ну, хорошо, усадьбы или просто хрущобы, главное, все хорошело. В этом и была сила Лохвицы. Место силы.

То, что в небесах над тем городком что-то было намешано, – несомненно.

До Исаака – сына Бецалеля-Иосифа – в Лохвице появился на свет философ и поэт Григорий Сковорода (каюсь, я лично его штудий не читал). По крайней мере, так мне сказали в местном музее, что, правда, не соответствует Большой российской энциклопедии. Но пошло ли это больше на пользу Сковороде или Лохвице, я не знаю. Хотя в люди он выбился. Вы спросите: город или мужчина?

Оба. В ту или иную энциклопедию «пролезли» и поэт, и город.

Может быть для кого-то Лохвица была своеобразным местом наказания, ближе которого к Киеву селиться было нельзя. Черта оседлости. Гонимые с незапамятных времен сыны Давида, населявшие местечко, в основе своей были хасидами. Совершенно особая форма жизни, на мой взгляд. Я – полухасид. Хотя бы по праву памяти. Знаете ли, как прекрасно постижение Бога через радость. Мы учимся понимать Бога через улыбку. Это здорово. Правда, число депрессивных еврейских писателей и поэтов от этого не уменьшается. Что поделать? Всегда есть непослушные.

Правила очень простые, хотя порой в этой простоте и заключается самое невыносимое. Согласитесь, это очень трудно, когда нельзя пролить слезу, а примириться с горем можно только через веселье. А если ты на такое не способен? Если тебе детей кормить нечем? Все равно танцуй. Танцуй, даже если не можешь, даже если мозоли или на горле веревка. Танцуй через силу, пока не дождешься. Кого?

Того, кто тебе явится. Чаще всего – шестикрылый гонец, весь взмыленный и уставший. С пакетом под мышкой. Почему от танца? Потому что танец – движение. Когда пляшешь, от движения в мозг выделяется дофамин. Это гормон и нейромедиатор, осуществляющий передачу электрического сигнала в определенные участки мозга, ответственные за радость. Если объяснять упрощенно, происходит «приход». Радости, разумеется.

Меня это поражало. Как сложное соединение молекул в крови превращается на каком-то уровне в психические ощущения? И как наш гнев переходит в страх, а страх – в стыд? Мы не знаем. Но процесс идет по одним и те же нейронам.

Как из электрических импульсов, «бегающих» по замкнутым контурам в человеческом мозге, рождается неповторимое ощущение собственного «я» со всеми сложностями нашей психики, нашими волнениями и страхами?

Вот в чем загадка. Сложно понять? Но нужно.

Когда-нибудь вам все объяснят биологи (или поэты). Или, по крайней мере, заставят вас поверить в то, что всё объяснили. Вот тогда будет страшно и больно от того, что мы поверим в то, что всё узнали и поняли. Мир станет скучным и сразу потускнеет. Но ненадолго. Какой-нибудь новый Красный Моцарт обязательно ввернет что-нибудь такое, что все изменится.

И за все, что ты сделал по велению какого-нибудь электрического контура, отвечающего в мозге за похоть, жажду или бог знает за что еще, придется отвечать.

Правда в том, ради кого ты все это совершаешь. Поверьте, если ради других, – вам будет многое прощено. Возможно, даже смертный грех. Если ради счастья другой… вам будет явлена дорога в рощу из сахарной пудры.