Ирвинг Стоун - Страсти ума, или Жизнь Фрейда

Зигмунд Фрейд восхищался отважными людьми: Александром Великим, Галилеем, Колумбом, Лютером, Земмельвейсом, Дарвином. Он всегда мечтал сам стать отважным, несгибаемым перед опасностями, которые угрожают человеку. Но кто не дрогнет перед камерой ужасов, более страшной, чем изобретенная Торквемадой, для того чтобы калечить тела людей, их волю?

Йозеф Брейер оступился и свалился в эту бездну. Оказалась ли слишком высокой цена? Выбрался ли оттуда хоть один? Не побоялся ли Йозеф продолжать начатое, хотя в глубине могут таиться алмазы, жемчуг и изумруды чистейшей воды? Или же он сознательно переложил бремя риска на плечи своего молодого протеже?

На память пришли иллюстрации Гюстава Доре к «Аду» Данте. Он вспомнил начальные строки Первой песни:

Он прошел несколько кругов в саду санатория, прежде чем подняться в комнату фрау Эмми, из которой можно было полюбоваться голубым венским небом. Она ничего не ела накануне и не спала ночь. Каждый раз, когда неожиданно открывалась дверь, она сжималась, вздрагивала в постели, как бы желая защититься. Он приказал, чтобы никто, даже сестра или врач, не входил без легкого стука в дверь.

– Фрау фон Нейштадт, наша задача в течение первой недели добиться, чтобы вы физически окрепли. Два раза в день мы будем делать массаж. Я сказал, чтобы вам готовили теплые ванны. Сейчас я собираюсь загипнотизировать вас, вы уснете, после чего я сделаю некоторые внушения. Подвергались ли вы когда–либо гипнозу?

– Нет.

Она оказалась прекрасным объектом для гипноза. Он держал палец перед ее глазами и внушал ей, что она хочет спать. Через несколько минут она расслабилась, откинувшись на подушки, выглядела несколько удивленной, но не встревоженной. Он сказал спокойным голосом:

– Фрау фон Нейштадт, я полагаю, что ваши симптомы исчезнут, вы начнете кушать с отменным аппетитом и мирно спать всю ночь.

Потребовалось шесть дней последовательных гипнотических внушений вместе с ваннами и массажем, и фрау Эмми обрела состояние покоя, тик на лице почти исчез. Зигмунд понимал, что причины не устранены, они лишь притаились в ожидании. Требуется более глубокое лечение.

Когда чудесным утром во вторник он вошел в комнату, залитую солнечным светом, она набросилась на него:

– Сегодня утром я прочитала во «Франкфуртской газете» страшную историю о том, как подмастерье связал мальчика и засунул ему в рот белую мышь. Бедный мальчик умер от страха. Один из моих врачей сказал, что он послал в Тифлис целую корзинку с белыми крысами.

На ее лице появилось выражение отвращения, она прижала руки к груди и закричала:

– Стойте! Не говорите ничего! Не трогайте меня! Господин доктор, представьте, одна из крыс была в моей постели!

Он ввел Эмми в состояние сна, подобрал газету, лежавшую на столике у кровати, и почитал историю о молодом парне, с которым плохо обращались. Не было никакого упоминания о мышах или крысах. Какая–то мысль, галлюцинация, страх, гнездившиеся в голове фрау Эмми, соединили мышей и крыс с тем, что она прочитала в газете.

Лишь выявив, что было причиной приступов ужаса у фрау Эмми, он мог попытаться рассеять их. Отныне он распознал известную параллель между ее болезнью и случаем Берты Паппенгейм. Он попытался в разговоре с Йозефом Брейером оценить степень сходства, определить возможности исцеления, но Йозеф не пожелал втягиваться в дискуссию.

Зигмунд довольно долго внушал фрау Эмми, находившейся в состоянии гипнотического сна, что боязнь таких животных, как мыши, крысы, змеи, рептилии, – дело нормальное, но это не должно портить ей жизнь. Он внушал, что ей следует перестать думать о них, отбросить мысли о них, смотреть на них как на нечто обычное, не имеющее значения. Он говорил:

– Фрау Эмми, вы можете сделать выбор.

Во время следующего сеанса, когда она находилась под гипнозом, он спросил, почему она так часто пугается. Она ответила:

– Это связано с воспоминаниями ранней молодости.

– Когда?

– Первое воспоминание: когда мне было пять лет, мои братья и сестры часто бросали на меня дохлых животных. Именно тогда у меня возникли обмороки и спазмы. Но моя тетя сказала, что это неприлично и таких приступов не должно быть, и они прекратились. Когда мне было семь лет, меня вновь напугали – я увидела свою сестру в гробу; затем, когда мне было восемь лет, мой брат стращал меня призраком, закутываясь в простыни; и еще, когда мне было девять лет, я увидела мою тетю в гробу, и у нее вдруг отвалилась челюсть.

После каждого упоминания она дрожала, ее лицо и тело подергивались. Она лежала на подушках обессиленная, судорожно глотая воздух. Он налил воды в тазик, намочил полотенце и вытер пот с ее лица, затем мягко помассировал ее плечи. После этого Зигмунд встал, подошел к окну и, глядя в сад, попытался понять мучительные переживания фрау Эмми. По меньшей мере, год отделял один инцидент от другого; они должны были отложиться в различных наслоениях ее памяти, однако она соединила все элементы вместе в связный рассказ, отвечая на простой вопрос.

Когда он спросил, каким образом она сумела сделать это, Эмми ответила:

– Потому что я часто думаю об этих страшных сценах. Я вижу все так отчетливо, все формы, образы, краски, словно переживаю их сейчас.

Он осторожно погладил ее веки, чтобы ввести в более глубокий сон, одновременно обдумывая по отдельности составные части ее рассказа. Может ли она помнить на самом деле так хорошо сцены, когда ей было всего пять лет? И бросала ли в действительности ее сестра дохлых животных на нее? Это представляется невероятным. Не страдала ли она в детстве приступами и спазмами? Она не упоминала об этом, когда говорила о ранних симптомах. По–видимому, она была здоровой девочкой.

– Во всяком случае, были такие инциденты или нет, я предлагаю, чтобы вы забыли о них. Наши глаза видят в течение жизни буквально миллионы картин, и мы не обязаны их помнить. Фрау Эмми, мы свободны выбирать картины. Я предлагаю, чтобы вы решили не вспоминать об этих сценах, и думаю, что вы способны выбросить их из головы. У вас достаточно сильная воля и разум, чтобы сделать это. Набросим на них покрывало, чтобы они стали неразличимыми, а затем и полностью исчезли.

На следующий день, обнаружив, что у нее остались боли в желудке, он попытался добраться до причины тика. Он спросил:

– Фрау Эмми, с каких пор начался у вас тик, при котором вы издаете странный щелкающий звук?