Ирвинг Стоун - Страсти ума, или Жизнь Фрейда

– Девочка получила от нее ощущение ужаса, и это вызвало конвульсии. Ребенок не в большей степени эпилептик, чем вы или я. Моя задача удалить из подсознания вашей дочери чувство ужаса. Думаю, что начало положено.

Зигмунд принимал девочку каждый день в течение недели, стараясь освободить ее от чувства страха. Он добился успеха. Спазмы не повторялись. Когда Зигмунд вручил отцу скромный счет, тот взглянул на него, вытащил из кармана запечатанный конверт, положил его на стол и поблагодарил господина доктора Фрейда за спасение жизни дочери. Позже, открыв конверт, Зигмунд глубоко вздохнул от удивления: промышленник обеспечил семье Фрейда отдых в горах на все следующее лето.

Йозеф Брейер, которого вызвали осмотреть двенадцатилетнего мальчика, был менее удачливым. Как–то мальчик вернулся из школы с головной болью, ему было трудно глотать. Домашний врач поставил диагноз: воспаление горла. В течение пяти недель состояние мальчика ухудшалось, он отказывался от пищи, а когда его насильно кормили, начиналась рвота. Он проводил все время в постели. Мальчик объяснил доктору Брейеру, что заболел после того, как его наказал отец. Йозеф был убежден, что болезнь вызвана психическими причинами. Он попросил Зигмунда прийти для консультации. Зигмунд сказал после визита к мальчику:

– Уверен, что ты прав, Йозеф, недуг в основе своей эмоциональный. Я заметил то же чувство страха, что и у девочки после инцидента с собакой. Но есть разница, полагаю, мальчик знает, что делает его больным. Думаю, это у него уже на кончике языка.

– Его мать – умная женщина. Он ей скорее скажет, чем мне.

Хитрость сработала. В следующий вечер, когда они прогуливались по Рингу, Йозеф рассказал подробности. По пути домой мальчик зашел в общественный туалет. Там незнакомый мужчина поднес свой возбужденный пенис к лицу мальчика и потребовал, чтобы тот взял его в рот. Мальчик убежал, потрясенный таким грубым вторжением извращенной сексуальности в его жизнь. Подавленный отвращением, он не мог принимать пищу.

После того как мать поговорила с мальчиком и заверила его, что он ни в чем не виноват и должен забыть о случившемся, мальчик стал спокойно есть.

– Теперь он поправился.

– Мы познаем, таким образом, Йозеф, что анорексия, отсутствие аппетита и хронические позывы к рвоте могут быть связаны с образами и мыслями о рте, о пище. Каждый раз, когда фрау Эмми пыталась есть, ее память возвращалась к прошлому, к попыткам заставить ее есть холодное мясо. Знаешь, Иозеф, становится все более ясным: склонные к истерии страдают главным образом от воспоминаний.

Однажды в конце января его вызвали к пациенту, жившему в районе Эшенбахгассе. Подойдя к площади Ми–каэлер и услышав игру полкового оркестра во внутреннем дворе Хофбурга, он прошел через большую арку, а затем под куполом, украшенным мужскими и женскими фигурами в стиле барокко. День был холодный, под ногами скрипела изморозь. Толпа наблюдала за сменой караула. Это была красочная картина, которая нравилась Зигмунду с детских лет; сюда Якоб приводил его посмотреть на шагающую под дробь барабанов гвардию. Когда оркестр заиграл увертюру к опере Мейербера «Гугеноты», из главного крыла дворца выскочил адъютант императора Франца–Иосифа и приказал дирижеру прекратить игру. Музыканты замолкали вразнобой. Толпа оцепенела: никогда полковой оркестр не прерывал пятидесятиминутный концерт.

Со стесненным чувством Зигмунд продолжил свой путь к пациенту. Лишь после того как в полдень он закончил работу в Институте Кассовица и пошел в Тухлаубен, увидел, что разносчики газет продают специальный выпуск «Винер Цайтунг», где сообщалось, что «его императорское и королевское высочество наследный принц эрцгерцог Рудольф внезапно скончался от сердечного приступа» в охотничьем домике Майерлинг в лесах за Баденом.

Зигмунд направился прямо в кафе «Центральное», будучи уверен, что встретит там кого–нибудь из своих друзей; в Вене государственные трагедии оплакивались в кофейнях. Переполненное кафе гудело разноголосьем. Йозеф Брейер подвинулся и знаком попросил официанта принести еще стул. Иосиф Панет был с Экснером, а Обер–штейнер привел Флейшля, которому он бинтовал палец, когда принесли газету с печальным известием.

Смерть наследного принца была тяжелым несчастьем. На императора Франца–Иосифа взирали не только с благоговением, но и с любовью, граничившей с обожанием. Он был отцом империи, верным, трудолюбивым, добрым, дарующим с каждым своим вздохом имперскую справедливость и надежность. Однако его личная жизнь складывалась несчастливо. Императрица и одновременно кузина Елизавета Баварская проводила большую часть времени за пределами Вены и вне королевских покоев. Его старший сын, наследный принц Рудольф, старательно готовился принять империю из рук отца, а тот не допускал его в правительство. Говорили также, что император вынудил Рудольфа вступить в брак с нелюбимой Стефанией Бельгийской, а затем запретил ему обратиться к папе римскому с просьбой аннулировать этот брак. Взоры всех сидящих за столом были устремлены на Йозефа Брейера, который хотя и не лечил императорскую семью, но давал консультации членам двора.

– Я не слышал, чтобы у наследного принца были неполадки с сердцем, – заявил Йозеф.

Он осторожно огляделся, ибо, хотя дворцовые истории были главным развлечением Вены, особа императора и его семья были окружены ореолом святости и не могли быть объектом пересудов.

– …Впрочем, известно, что он изрядно выпивал и принимал наркотики.

– Но конечно, не в таких дозах, чтобы вызвать роковой приступ? – спросил Экснер почти шепотом. – Ему было всего тридцать,…

Зигмунд возвращался домой подавленный. Подобно всем остальным австрийцам, он ощущал лояльность к Габсбургам и воспринял трагедию как свое личное горе.

На следующий день национального траура события приняли печальный оборот. Стало известно, что Рудольф умер не от сердечной недостаточности, а покончил самоубийством вместе с семнадцатилетней баронессой Марией Вечера. Газетам было строго–настрого запрещено печатать что–либо об этом; телеграммы и письма, приходившие из иностранных посольств, подвергались цензуре и задерживались. Но правду скрыть не удалось: наследный принц и баронесса застрелились или застрелили друг друга на королевской постели в Майерлинге. Тело баронессы было вывезено и похоронено без церемоний в монастыре Хайлигенкройц. Тело Рудольфа доставили в Вену и поместили в апартаменты наследного принца.

До пятого февраля, когда гроб Рудольфа был замурован в склепе капуцинов, Вена напоминала осажденный город. Венцы в полном смысле слова находились в смятении. Деловая жизнь замерла, если не считать бесконечных приглушенных, невероятных слухов: как такое могло случиться, ведь баронесса не была первой любовью Рудольфа или даже единственной в тот момент?