Николай Яковлев - Братья Кеннеди

Понимая все это в 1914 году не хуже, чем в 1919 году, Вильсон тогда по понятным причинам не довел до сведения страны открытие, сделанное по завершении конфликта. В мире, отравленном шовинизмом, он предпочел говорить о другом. Хотя он частным образом отозвался о попытках великих держав решить свои споры силой как о «пьяной драке в публичном доме» п, гласно он выразил надежду, что Старый Свет обратится к Соединенным Штатам «за тем моральным вдохновением, которое лежит в основе свободы». Державы Антанты, однако, нуждались не в постных проповедях, а в материальных средствах для ведения боевых действий. Они и обратились за ними к США. Американский капитал, почувствовав возможность неслыханной наживы, с готовностью откликнулся на просьбы противников Германии. Соединенные Штаты и пошли с Антантой, не говоря уже о том, что американские монополии имели давние счеты с немецкими.

Разве мог Вильсон выступить против этого? В 1914 году, обозревая успехи «Новой Свободы», оп торжественно провозгласил: «С антагонизмом бизнеса и правительства по- кончено». Американские промышленники тем временем стремительно превращались в фабрикантов смерти. Прискорбно с моральной точки зрения, но полезно для развития США. Расширение операций американских бизнесменов было постоянной заботой президента. С юности горячий приверженец теории «границы» американского историка Ф. Тернера, объяснявшего развитие США благотворными последствиями экспансии, Вильсон неустанно твердил о необходимости все дальше и дальше продвигать американскую «границу». Термин этот понимался и применялся им не в буквальном смысле, а означал расширение сферы финансово-экономического господства США, нашедшего воплощение в доктрине «открытых дверей». Коль скоро американская «граница» достигла естественных пределов – побережий Атлантического и Тихого океанов, нужно распахнуть настежь двери заморских рынков.

Еще в период президентской кампании 1912 года В. Вильсон, оплакивая американский «провинциализм», учил своих горячих приверженцев – прогрессистов: «По почти неизбежным причинам благосостояние является результатом роста промышленности и торговли… Внутренний рынок ограничен… Короче говоря, мы достигли критической стадии в процессе создания нашего благосостояния… Если США не получат больших иностранных рынков, все рухнет. Тогда в стране начнется столпотворение, а это будет иметь фатальные экономические последствия». Собрав как-то в восточном зале Белого дома членов национальной ассоциации внешней торговли, он заверил избранную аудиторию, что «одна из дражайших забот сердца нашего – справедливое завоевание внешних рынков». В этом, подчеркнул президент, правительство «будет сотрудничать теснейшим образом в достижении нашей общей цели».

Война невиданными темпами двинула дело, «дражайшее» сердцу президента. Неслыханное кровопролитие в Европе резко повысило деловую активность в стране, поток военных заказов увеличил занятость и заработки. «Новая Свобода» получила мощное подкрепление. Но державы Антанты не могли оплатить свои закупки звонкой монетой, война требовала громадного количества вооружения, товаров и сырья. Они обратились к США с просьбой о займах. Тогдашний государственный секретарь У. Брайен, серьезно относившийся к доктринам Вильсона, выступил против предоставления займов, ибо «деньги – худший вид контрабанды, они господствуют над всем». Но он, не сумев убедить правительство, «ушел» в отставку. Другие советы имели больший вес в глазах президента.

В августе 1915 года министр финансов Мак Аду писал ему: «Грядет великое процветание, которое невероятно возрастет, если мы предоставим разумные кредиты нашим покупателям… Чтобы поддержать наше процветание, мы должны финансировать его. В противном случае ему придет конец и нас постигнет катастрофа». Лансинг, вскоре вознагражденный портфелем государственного секретаря за уместные советы, указывал: «Если европейские державы не изыщут средств для платежей… они будут вынуждены прекратить закупки, пропорционально сократится и наша внешняя торговля. В результате уменьшится промышленное производство, возникнет депрессия, появится излишний капитал и излишний труд, последуют многочисленные банкротства, воцарится финансовая деморализация, всеобщее беспокойство и страдания среди трудящихся классов». Вильсон согласился с доводами советников, вполне отвечавшими его личным убеждениям. Он произнес несколько речей о важности «нейтралитета» США и разрешил открыть кредиты державам Антанты.

Тем временем Вильсон обдумывал, как использовать кафедру президента, чтобы просветить мир относительно истинных интересов человечества. Взаимное, страшное избиение в Европе вдохнуло в пего уверенность, что мессианский призыв будет принят с должным вниманием. Заверив американцев, что США «слишком горды, чтобы воевать», и добившись в 1916 году переизбрания президентом под лозунгом «Он удержал нас от войны», Вильсон в идентичных нотах, обращенных 18 декабря 1916 года к обеим воюющим сторонам, потребовал сообщить их цели войны. Государственные деятели и дипломаты держав Антанты были потрясены до глубины души – президент хладнокровно констатировал в документе: «Цели, которые имеют в виду политики обеих сторон в этой войне, практически не отливаются друг от друга…» Неслыханно! Ведь солдаты Антанты умирают, чтобы защитить цивилизацию от гуннов!.. Как «защитники» цивилизации, так и германские «варвары» ограничились бессодержательными ответами.

22 января 1917 года Вильсон прочитал речь, обращенную к сенату, а точнее к миру. Он заявил, что необходимо создать Лигу Наций с обязательным участием «народов Нового Света». Он предложил: «Все нации должны единогласно принять доктрину президента Монро как доктрину всего мира», а пока «заключить мир без победы». Внушительная формулировка, означавшая только одно: не сделав ни одного выстрела, США хотели победить. Не преувеличение ли, не произвольная ли интерпретация речи Вильсона? Вовсе пет. Он твердо закончил свое выступление: «Это американские принципы, американская политика. Мы не можем поддерживать никаких других. Это также является принципами и политикой передовых людей везде, любой передовой нации, любой просвещенной общины. Это принципы всего человечества, и они должны возобладать».

Хотя сикофанты объявили проповедь Вильсона самым благородным выступлением со времени Декларации независимости, правительства европейских держав, которые вели гигантскую войну, серьезно не отнеслись к экстравагантному заявлению заокеанского оракула. Хорошо обученные и обучавшиеся ежедневно в школе войны, они были политическими реалистами, не считавшимися с претензиями, не подкрепленными силой. Империалисты сцепились в смертельной схватке за осязаемые интересы, а не за торжество «американских принципов», которые нужно было не провозглашать, а отвоевывать с оружием в руках.