Алексей Варламов - Григорий Распутин-Новый

«Отец был горячим противником войны с Германией, – показывала на другом следствии, в 1919 году, Матрена Распутина. – Когда состоялось объявление войны, он, раненный Хионией Гусевой, лежал тогда в Тюмени, Государь присылал ему много телеграмм, прося у него совета и указывая, что министры уговаривают Его начать войну. Отец всемерно советовал Государю в своих ответных телеграммах "крепиться" и войны не объявлять. Я была тогда сама около отца и видела как телеграммы Государя, так и ответные телеграммы отца. Отец тогда говорил, что мы не можем воевать с Германией; что мы не готовы к войне с ней; что с ней, как с сильной державой, нужно дружить, а не воевать. Это его так сильно расстроило, что у него открылось кровотечение из раны».

«На тему о войне я слышала его речи. Он был против войны, но не против войны с Германией, а против войны как войны: грех», – говорила на том же следствии В. И. Баркова.

«Он был безусловный германофил. Мне лично пришлось от него слышать в середине 1916 года: "Кабы тогда меня эта стерва не пырнула, не было бы никакой войны, не допустил бы"», – показывал полковник А. С. Резанов.

Последнее можно было бы считать распутинским хвастовством, но сохранилось письмо, которое послал Распутин Николаю из Тюмени и которое Царь, по словам дочери Распутина, держал при себе в Тобольске, а незадолго до расстрела через камердинера Императрицы передал мужу Матрены Борису Соловьеву.

Вот его текст:

«милой друг есче раз

скажу грозна туча нат

расеей беда горя много

темно и просвету нету, слес

то море и меры нет а крови?

что скажу? слов нет, неописуом

мый ужас, знаю все от тебя

войны хотят и верная не

зная что ради гибели, тяжко божье наказанье когда ум

отымет тут начало конца.

ты царь отец народа не

попусти безумным торжествовать

и погубить себя и народ

вот германш победят а

рассея? подумать так воистину

не было от веку горшей

страдальицы вся тонет

в крови велика погибель

без конца печаль

Григорш».

«Это глагол пророка… Германию победят, но что же Россия? Она тонет в крови, гибель ее велика… Какое грозное предостережение патриотическим восторгам первых дней войны! Какая картина ужасной участи несчастной России!» – патетически воскликнул в связи с этими строками автор книги «Император Николай II и революция» И. П. Якобий.

Но письмо Распутина интересно не только своим пророческим содержанием, но и тем, что его можно признать абсолютно подлинным. Оно было продано дочерью Распутина Матреной князю Николаю Владимировичу Орлову не позднее 1922 года в Вене, а тот в свою очередь передал его следователю Соколову.

«Письмо написано на листе белой писчей бумаги, имеющем размеры 34,6 и 21,6 сантиметра. Бумага – несколько сероватого оттенка, местами грязноватая. У самого края листа – часть сального пятна. В непосредственной близости с текстом – сальное пятно, круглой формы, имеющее в диаметре 2,6 сантиметра… Содержание текста писано чернилами черного цвета… При осмотре этого письма не обнаружено ничего, что указывало бы на его апокрифичность…

Судебный следователь Н. Соколов».

К этому можно добавить, что письмо хранится ныне в Йельском университете, его цитирует в «Красном колесе» Солженицын, и если бы в истории с Распутиным было больше подобных бесспорных, не апокрифичных документов, то и биографию его было бы легче реконструировать. Но, к сожалению, основным источником для нас все равно остаются противоречащие друг другу и весьма субъективные мемуары, дневники, доносы, письма и свидетельские показания.

Об антивоенных настроениях Распутина, а также его окружения свидетельствует и запись из дневника французского посла Мориса Палеолога, где приводится его разговор с одной из русских дам:

«– Скажите ваше мнение, господин посол… Вчера я была с визитом у г-жи Танеевой, вы знаете – это мать Анны Вырубовой. Там было пять или шесть человек, весь цвет распутинцев. Там спорили очень серьезно, с очень разгоряченными лицами… настоящий синод… Мое появление вызвало некоторую холодность, потому что я не принадлежу к этой стае, о, нет! Совсем нет! После несколько стесненного молчания Анна Вырубова возобновила разговор. Решительным тоном и как бы давая мне урок, она утверждала, что конечно, война бы не вспыхнула, если б Распутин находился в Петербурге, вместо того, чтобы лежать больным в Покровском, когда наши отношения с Германией начали портиться. Она несколько раз повторила: "Если бы старец был здесь, у нас не было бы войны; не знаю, что бы он сделал, что бы он посоветовал; но Господь вдохновил бы его, в то время, как министры не сумели ничего предвидеть, ничему помешать. Ах… это большое несчастье, что его не было вблизи от нас, чтобы научить императора". Я ответила только пожатием плеч. Но я очень бы хотела знать ваше мнение, господин посол: думаете ли вы, что война была неизбежна и что никакие личные влияния не могли ее отвратить?

Я отвечаю:

– В пределах, в которых проблема была поставлена, война была неизбежна. В Петербурге, так же как и в Париже, и в Лондоне, сделали все возможное, чтобы спасти мир. Невозможно было идти дальше по пути уступок; оставалось только унизиться перед германскими государствами и капитулировать. Может быть, Распутин и посоветовал бы это императору.

– Будьте в этом уверены! – бросает мне г-жа П. с негодующим взглядом».

По воспоминаниям Вырубовой, первая реакция Государя на мирные инициативы Распутина была отрицательной: «В это время пришла телеграмма из Сибири от Распутина, которая просто рассердила Государя. Распутин был сильно настроен против войны и предсказывал, что она приведет к гибели Империи, но Государь отказался в это поверить и негодовал на такое в самом деле почти беспрецедентное вмешательство в государственные дела со стороны Распутина».

Или в другом месте: «…в начале войны с Германией Григорий Ефимович лежал, раненный Гусевой, в Покровском. Он тогда послал две телеграммы Его Величеству, умоляя "не затевать войны". Он и ранее часто говорил Их Величествам, что с войной все будет кончено для России и для них. Государь, уверенный в победоносном окончании войны, тогда разорвал телеграмму и с начала войны, как мне лично казалось, относился холоднее к Григорию Ефимовичу».

Неоднократно высказывалась версия, что покушение на Распутина, совпавшее по времени с убийством в Сараеве наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Фердинанда (что, как известно, стало поводом к развязыванию мировой войны), не было случайным и все это звенья одной цепи. Обратимся снова к книге С. Кремлева «Россия и Германия: стравить!».

«За сутки до Сараевского убийства у себя на родине, в сибирском селе Покровском, тяжело ранили знаменитого Григория Распутина. Бывшая его приверженка (а может, и любовница) Феония (Хиония) Гусева ударила его в живот ножом, потом убегала от гонявшихся за ней мужиков с криком "Все равно убью антихриста!", а позднее пыталась зарезать себя.