Анатолий Максимов - Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

– У тебя есть хватка чекиста, – сказал мне «мой» контрразведчик. – Ты быстро среагировал на обстановку, пытался задержать шпионов, а главное – запомнил столь много примет, что их поиск и арест завершился весьма быстро.

Все сказанное я принимал за чистую монету и лишь с годами работы в органах понял, что небольшое преувеличение заслуг сотрудничающего с тобой человека всегда ему приятно и… полезно для дела, точнее создания атмосферы его заинтересованности в контактах с тобой.

– Но ведь у меня еще не один год учебы? – пытался я не торопиться с решением.

– Тебе до окончания учебы осталось года полтора. Станешь офицером и пойдешь к нам. Мы направим тебя в школу военной контрразведки. Будешь работать с техникой: на кораблях или других местах – выбор за тобой… В общем, поговорим ближе к окончанию училища. Согласен?

Месяцем позднее Василий Иванович свозил меня в Большой дом снова, где чекист в адмиральском звании вручил мне именные часы с надписью: «за бдительность». К великому моему сожалению, они пропали уже в ближайшее лето. Часы с массивным металлическим браслетом (в то время это была новинка) соскользнули с руки во время похода на парусных шлюпках в Азовском море. А жаль! Люблю предметы, связанные с событиями из моей жизни: книги, открытки, подарки, сувениры… Кто их не любит? Но этот именной, от контрразведки. Конечно, жаль, особенно теперь, ближе к концу службы, когда главная ее часть была связана с госбезопасностью.

В конце пятого курса нам, как выпускникам, присвоили звание «мичман» и отправили на корабли для прохождения летней, для нас последней, практики.

В пятьдесят седьмом году праздновалось сорокалетие Октябрьской революции, а летом – День Военно-Морского Флота. Я оказался на крейсере «Орджоникидзе», который сменил старый линкор «Октябрину» в качестве флагмана Балтики.

Согласно моему дипломному проекту я должен был бы стажироваться в башне противовоздушной и противоминной артиллерии на универсальных установках. Однако мое место оказалось на кормовом мостике группы артиллерийских зенитных автоматов крейсера. Как потом стало мне известно, я был назначен стажером командира группы АЗА не случайно и не по воле училища или командования кораблем.

Казалось бы, я уже начал забывать о моих встречах с представителями Большого дома. Но где-то дней за десять до убытия на крейсер я снова повстречался с «моим» особистом. Василий Иванович подошел ко мне в городе и даже не пытался изображать, что якобы встреча случайная. Был он в гражданском и сразу перешел к делу:

– Максим, есть серьезный разговор. Мужской и профессиональный… Время у тебя есть?

– Профессиональный? С вашей или моей стороны?

– Не язви. И с твоей и с моей. Так как?

– Что, прямо сейчас?

– А зачем откладывать? Ты же не рассуждал тогда, в деле со стрельбой? А сразу стал действовать…

Я действительно был свободен часа на три и ответил согласием, чем обрадовал старого чекиста.

– Тогда давай пройдемся на Литейный, в наш дом, пешочком… Погода под стать прогулке. А?

Ходьбы туда было минут десять-двенадцать, и по дороге было о чем поговорить. Уже позднее, анализируя ход этой беседы с особистом, я прояснил для себя, что разговор по дороге был частью общего плана вовлечения меня в щекотливое дело, в основе которого была острая ситуация в интересах госбезопасности.

Василий Иванович вначале вкратце рассказал мне о том, что мой школьный товарищ Борис находится в розыске. Его опознал по фотографии отравленный матрос, и кое-что рассказали арестованные девушка и парень. Все говорило о том, что и Борис, и его семья исчезли, буквально растворились в Союзе, а может быть уже убыли за рубеж.

– Судя по всему, – говорил Василий Иванович, – Борис может жить в Союзе, но на нелегальном положении, то есть по чужим документам.

– Значит, он – шпион? Чей?

– Мы думаем, что американский или другой страны НАТО. Его интерес к нашему, причем секретному, училищу – это задание одной из западных спецслужб. Не исключена его еще одна случайная встреча с тобой… В наших делах такое бывает.

– Еще раз? Но лучше без стрельбы…

– Как ты думаешь, он узнал тебя?

– Мне кажется, нет. Если бы тогда узнал, то это как-нибудь проявилось: его взгляд изменился бы, он замешкался перед стрельбой, оглянулся бы из автомашины… А может быть, он вспомнил меня позднее, как я его?

– Может быть, может быть… – в задумчивости произнес Василий Иванович. – Если все же увидишь, то проследи за ним и дай знать нам. Куда? Сегодня мы дадим тебе телефоны…

– Вы беседуете со мной, как со своим человеком из органов? С чего бы это?

– А ты, можно считать, уже частично наш, конечно по делам, а не по должности. Насчет должности – это дело поправимое. Только дай согласие, и… и сегодня может случиться так, что станешь совсем нашим.

– Сексот, что ли?

– Ну, не груби, пожалуйста! – насмешливо молвил «мой» особист. – Конечно нет. Помощник – это вернее, и то, если согласишься. А пока приготовься к очень серьезному разговору со знакомым тебе адмиралом…

Пройдя КПП, мы поднялись на пятый этаж, и я снова оказался в уже знакомом кабинете, большом и уютном. Адмирал при моем появлении закрыл шторкой огромную карту на стене с изображением Балтийского моря, двинулся мне навстречу и приветливо, крепко пожал руку. Все в нем говорило о расположении к гостю.

– Садитесь, мичман, – тепло сказал он, усаживаясь напротив меня за приставной столик. – Чаю, кофе?

Он протянул руку к звонку, и через несколько секунд появился дежурный офицер, которому адмирал сделал заказ.

– Как дела на последнем курсе? Что с дипломом?

– Тема утверждена, готовлюсь. Но главное будет осенью, после корабельной практики…

Адмирал явно привыкал ко мне, его собеседнику. С ответом не торопил ни взглядом, ни жестом. Прислушивался к голосу и манере моей речи. Сам помалкивал, хотя и добавил, видимо, для поддержания беседы:

– Я кончал военно-морское училище имени Фрунзе, еще до войны, дипломов тогда не писали. Да и сейчас – только в инженерных…

Чтобы поддержать беседу, я спросил:

– Какое ваше БЧ, боевая часть? Я – артиллерист, а вы?

– БЧ-3. Кончал и ходил на эсминце по линии минно-торпедной боевой части. Но после гибели моего эсминца в Таллинском походе в сорок первом работал в контрразведке. Пришел в органы в блокадном Ленинграде.

– В училище у нас в роте половина ленинградцев-блокадников…

– Между прочим, как и ты, в блокаду я начал помогать ловить немецких диверсантов, а уже потом меня пригласили в контрразведку.

– Я еще не в органах. Надо кончить училище.

– Кончай, кончай – и к нам? – улыбнулся адмирал, поглядывая на Василия Ивановича, который согласно кивал головой.