Леонид Гомберг - Небо памяти. Творческая биография поэта

«Позднее дыхание» не просто факт биографии Ю. Левитанского, это отличительная черта его творчества: зрелость мысли, взвешенность оценок, глубина его размышлений, скупость его поэтической музы – все это имеет в своей основе не раз подмеченную критиками и вполне очевидную для его почитателей поздность.

В самом деле, в пору, когда вышел в свет «Кинематограф», поэту было уже около пятидесяти. Даже его знаменитая «долгая строка» впервые во всем своем блеске появится лишь в книге «День такой-то» (1976) на шестом десятке лет…

Да и первое свое московское издание «Стороны света» поэт осуществил только в тридцатисемилетнем возрасте – на сакраментальной поэтической дате, отмеченной еще В. Высоцким: «на цифре 37». «Ранний» Левитанский начался после тридцати семи – в том возрасте, когда ни Пушкина, ни Лермонтова, ни Есенина, ни Маяковского в живых уже не было.

В 60-х годах Левитанский – частый и желанный гость в мастерской скульптора Вадима Сидура, постоянном пристанище неортодоксально мыслящей интеллигенции: поэтов, писателей, художников, артистов, ученых. Он становится частью культурной среды, противостоявшей тоталитарному режиму в стране. Поскольку в годы войны он освобождал Восточную Европу от нацизма, а теперь переводил стихи поэтов социалистических стран, среди его друзей оказалось и немало свободолюбивых художников из-за рубежа, которых он нередко приводил в гости к Сидуру.

К слову, именно Вадим Сидур оформил поэтическую книгу Ю. Левитанского «Кинематограф», принесшую ему широкую известность и определившую его судьбу выдающегося российского поэта XX века.

Во второй половине 60-х годов прошло несколько судебных процессов против литераторов, публиковавших свои произведения на Западе и в самиздате. В результате подсудимые получали различные сроки лишения свободы. Эти процессы имели широкий резонанс в стране и за рубежом. Выражая свою солидарность с осужденными и протест против произвола властей, писатели, и в их числе Левитанский, подписывали письма в защиту товарищей по перу. В то время это был смелый шаг, чреватый самыми неприятными последствиями. Не причисляя себя «к диссидентам в обычном, расхожем понимании этого слова», Ю. Левитанский, по его словам, «никогда не участвовал в играх на стороне “сильных мира сего”, не подвизался на трибунах и митингах, а по роду своей литературной деятельности всегда был инакомыслящим». [4] Иронический человек. Юрий Левитанский: штрихи к портрету // Сост. Л. Гомберг, при участии И. Машковской (М.: Время, 2012). С. 92. (Далее: «Иронический человек…»)

Кроме окончательного становления Юрия Левитанского как крупнейшего мастера русского стиха, 70-е преподнесли поэту и позднюю радость отцовства: в эти годы он познакомился со студенткой Литинститута Валентиной Скориной, ставшей его женой; в семье родились три дочери – Екатерина, Анна и Ольга.

«Своим детям я отдал десять лет жизни, – впоследствии рассказывал Юрий Давидович, – я был для них и папой, и бабушкой, и няней: стирал, убирался, варил суп… Стихам отводилась ночь: напившись крепкого кофе и накурившись до звона в голове, я садился за стол…» [5] Цит. по: «Иронический человек…» С. 22.

Художественным отражением сложной гаммы лирических чувств, связанных с его отцовством, стала книга «Письма Катерины, или Прогулка с Фаустом» (1981). Казалось, поэт решился сверхъестественным образом остановить и растянуть единственное и неповторимое мгновение жизни человека зрелой поры, которое не только позволяет зафиксировать настоящее, не только обозреть прошлое, но и предвидеть будущее.

Полные несбывшихся надежд 80-е годы неожиданно предоставили Левитанскому великолепный трамплин для нового лирического взлета: в то время поэт знакомится со студенткой университета Ириной Машковской, своей будущей третьей и последней женой. В этот период он создает поэтическую книгу «Белые стихи» (1991), завершавшую искания долгих лет творчества.

Впрочем, в 90-е годы поэт был увлечен новой работой. Левитанский уверял, что образ будущей книги возник перед ним совершенно неожиданно: явился некий звук, некое предчувствие, и сейчас он фиксирует на бумаге все подряд, даже не задумываясь над результатом. В архиве поэта сохранилась папка – «Книга Ирины» – с собранными им в ту пору материалами: набросками стихов, прозы, дневниковыми записями. Однако эту работу ему не суждено было завершить. А в одном из своих последних интервью он сообщил журналисту, что надеется все же собрать новую книгу со страшноватым названием «Последний возраст».

В мае 1995 года ветеран Великой Отечественной вместе со страной отметил 50-летие Победы, а в июне был удостоен звания лауреата Государственной премии России за поэтическую книгу «Белые стихи».

После долгих лет несправедливого молчания в прессе стали регулярно появляться интервью Юрия Левитанского. Его позиция по ряду вопросов даже в те либеральные времена многим казалась неожиданной. Особенно это касалось его переосмысления итогов Отечественной войны. Раздражение поэта победными торжествами проявлялось тем отчетливее, чем больше он прислушивался к «грохоту грозненской канонады», вызвавшей его резко негативную реакцию.

Во время церемонии вручения Государственной премии в Георгиевском зале Кремля Юрий Левитанский в присутствии президента России высказал горькие слова: «Наверное, я должен бы выразить благодарность также и власти, но с нею, с властью, тут дело обстоит сложнее, ибо далеко не все слова ее, дела и поступки я сегодня разделяю. Особенно все то, что связано с войной в Чечне, – мысль о том, что людей убивают как бы с моего молчаливого согласия, – мысль эта для меня воистину невыносима». [6] Речь на церемонии вручения Государственной премии РФ по литературе (1995) // «Иронический человек…» С. 94.

Незадолго до кончины, в ноябре 95-го, Юрий Левитанский впервые посетил Землю обетованную, государство Израиль. Во время его выступлений небольшие залы с трудом вмещали всех желающих, поэта встречали как полномочного посланца культуры большой страны. Его подолгу не отпускали со сцены, и он, несмотря на усталость и плохое самочувствие, читал вновь и вновь…

По возвращении зимняя Москва вернула поэта к привычному ритму жизни: он готовил к выходу в свет свою книгу «Меж двух небес», тщательно корректируя верстку; много читал, размышлял и, конечно, собирал вырезки и делал заметки по «чеченскому вопросу».

В трагический день 25 января 1996 года он чувствовал себя плохо. На улице лютовал мороз, и выходить из дома ему не следовало. И все же он пошел… «Круглый стол» московской интеллигенции проходил в городской мэрии на Краснопресненской набережной. Среди выступавших был и Юрий Левитанский. Он говорил о чеченской войне, дважды брал слово, горячился, нервничал, несколько раз высказывался с места…