Марк Уральский - «На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие
- Название:«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2022
- Город:СПб.
- ISBN:978-5-00165-407-0
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Марк Уральский - «На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие краткое содержание
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Не угостите ли папироской? – обратился он вдруг ко мне. – Я человек мало курящий, а вот сейчас что-то потянуло дымку глотнуть, нервы, видать, шалят.
– С удовольствием, только вот папиросы у меня крепкие, «горный воздух» [22] Распространенное в народе прозвище папирос «Казбек».
.
– Ну, для меня все едино, за компанию можно и «горного воздуха» глотнуть.
Мы закурили. Валерий Силаевич чуть отодвинулся и встал от нас с подветренной стороны, чтобы зловредного дыма не нюхать.
– А ведь согласитесь, что слово «юродивый» вовсе даже не обидное и в народе весьма уважаемое, – задним числом вернулся Иван Федорович к вопросу о Витиной обиде, явно желая таким образом разрядить обстановку, и создать уютную атмосферу для дальнейшей беседы. – Чудаков никчемных у нас очень даже любят. Не правда ли? – и он вопросительно посмотрел сначала на Валерия Николаевича, затем на меня.
Мы оба промолчали. Иван Федорович выпустил из себя ветвистую струйку дыма и, загадочно усмехнувшись, сказал: – Вот я вам, для примера, такую историю расскажу.
И тут мне стало ясно, что возвращение наше под родной кров откладывается на неопределенное время. Нельзя же вот так просто взять и оставить человека одного, когда ему предстоит трубу чинить. Нет, придется-таки здесь с ним торчать, пока этот чудак, Витя, не придет.
Похоже было, что и остальные думали сходным образом.
Пуся, который до этого момента сидел, изредка бросая выжидательный взгляд на Валерия Силаевича, вдруг не то зевнул, не то чему-то улыбнулся в усы, и залег в траве у дороги.
«Все имеет свое назначение, и пребывающий в полном знании понимает, как и где должным образом все использовать», – почему-то пришло мне на ум, и я еще раз взглянул на Пусю. Он, повернув голову, тоже посмотрел на меня широко распахнутыми, чуть остекленевшими с зеленоватым отливом глазами, в которых мелькали лукавые огоньки. Затем, сморгнув, словно подтверждая, что я все правильно понял, хотя сама наша мысль неспособна постичь ни Его, ни Его волю, ни мудрость, он сдвинул створки зрачков, отвернулся и с ленивым интересом стал наблюдать за ужимками здоровенной сороки.
Птица отчаянно долбила клювом кусок уворованного туалетного мыла, пытаясь проникнуть в сердцевину незнакомого ей предмета, чтобы сначала уяснить для себя, что это есть такое, а затем уж по-хозяйски распорядиться с приобретением.
Жулик улегся с ним рядом и тоже внимательно, но с подозрением, настороженно, наблюдал за сорокой, выказывая своим видом готовность, если она – как подлая тварь, захочет обидеть Пусю, растерзать ее немедленно в клочья.
Валерий Силаевич огляделся по сторонам, снял сумку с плеча, вынул из нее старую газету и, разодрав ее на листы, расстелил по стволу поваленной елки.
– Присаживайтесь, – пригласил он, – в ногах правды нет, да и натопались мы сегодня достаточно.
Иван Федорович аккуратно притушил папиросу о ствол сосны, сунул окурок в карман и уселся рядышком со мной.
– Итак, – сказал Иван Федорович, и видно было, что он торопится начать и боится, как бы не прервали его из-за очередного пустяка, – дело это завязалось здесь, в наших краях, лет эдак за десять до войны. Тогда приказ вышел, чтобы все монастыри закрыть, и монахов-бездельников разогнать. Наш Свято-Троицкий монастырь тоже прикрыли, а монахи расползлись по белу свету, кто куда. Один монах, Семеном его звали, здесь, в городе, остался. Прикидывался он блаженным, т. е. дурачком-юродивым, народ его жалел, и жил он себе припеваючи.
Был он ростом довольно высок, но костист и даже тщедушен, бороду же имел густую, черную, почти без седины. В поведении своем, если дело касалось приличий да обходительности, выказывал Семен, словно малое дитя, крайнюю беззаботность. Ничто не считал непристойным. Запросто мог отлить где угодно и, когда желудок его требовал обычного удовлетворения, усесться при всем честном народе на площади и наложить с три короба.
Однако ж дураки наши думали, что делает он это не из озорства, а по безумию своему, и милиция его не трогала. А он, подметив такое к себе отношение, еще круче распоясался. То представлялся хромым, то бежал вприпрыжку, то ползал на заднице, как краб, то спешащему прохожему подставлял подножку, то в новолуние, глядя на небо, падал вдруг и бился на земле, будто припадочный, то в раж входил и что-то непонятное выкрикивал, как бы пророчествуя…
По женской части он особенно любил себя показать. Со всеми местными потаскушками знаком был, на танцы специально ходил, чтоб там плясать с ними да хороводы водить. Но при том водились за ним и добрые дела. Все деньги, что ему перепадали, он обычно бабам-одиночкам подбрасывал, чтобы они птенцов своих могли подкормить. Делал это всегда втихую, не благодетельствовал, а, напротив, норовил при том какое-нибудь паскудство учудить: за задницу бабу ущипнет, по титькам погладит, или, того пуще – под юбку ей лапу свою запустит.
Иногда говорил вдруг какой-нибудь непутевой девке: «Хочешь быть моей подружкой? Я дам тебе десять рублей». Многие, кого он так манил, сразу верили ему, ибо он деньги при себе имел и бумажку давал потрогать. От взявшей деньги он потом требовал клятвы, что она от него не откажется и с другими гулять не будет. Если такая женщина обманывала его, тотчас он в духе своем знал, что она совершила это, отлавливал ее где-нибудь и начинал причитать: «Ты обманула меня! Святая Богородица, Святая Богородица, накажи ее!»
Когда ж подружка его закостеневала в плотском грехе, он молился, чтобы ее паралич разбил, и она осталась расслабленной до самой смерти своей, или же насылал на нее демона. И этим всех девок, с которыми у него уговор состоялся, приучал быть воздержанными и вести трудовой образ жизни. Многие после его увещеваний не только на работу пошли, но даже и в комсомол вступили.
Как-то жил он в одном доме, где молодая девчонка была, лет шестнадцати. Вдруг смотрят родители, а дочь-то беременная. Они, конечно, с расспросами: с кем была, да когда? А девка возьми и скажи, что это ее Семен обрюхатил. Я, мол, спала, и он тут рядом крутился, потом вдруг взял на меня и залез. Родители, хоть и очень просты были, ей не слишком поверили, но Семена со двора попросили уйти.
Пришло время девчонке рожать, а она не может. Акушерка с повитухой бьются, ничего не выходит, за доктором послали уже. Вдруг к ним Семен пожаловал. Важный такой, как никогда. Прямиком к роженице идет и говорит: «Скажи-ка, чадо, всю правду. Кто ребенку отец?»
Девка в угаре, измучилась до смерти, ничего не соображает, а тут кричит криком: «Сережка Косой!» И, хотите верьте, хотите нет, сразу же разрешилась.
После таких вот художеств немудрено, что стали люди считать его своим домашним святым.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: