Елена Первушина - Любовь в Золотом веке. Удивительные истории любви русских поэтов. Радости и переживания, испытания и трагедии…

В конце концов не так уж важно, в какой именно географической точке Казанской губернии родился «бессмертный певец Фелицы». Но примечательно то, что в автобиографии вы не найдете прочувствованных описаний родной деревни, старого усадебного дома, любимых уголков природы. Моду на «естественное воспитание» в гармонии с природой ввел в культуру все тот же Жан-Жак Руссо, но в России апеллировать к ней стали, пожалуй, только в начале XIX века. Державин – истинный сын века XVIII, напротив, всячески подчеркивает свою связь в ближайшим очагом культуры – Казанью.

В стихотворении «Арфа», написанном около 1798 года, поэт признается:

А в 1815 году, менее чем за год до кончины, он писал казанскому профессору красноречия, стихотворства и языка российского Г.Н. Городчанинову: «Казань, мой отечественный град, с лучшими училищами словесности сравнится и заслужит, как Афины, бессмертную себе славу…». Правда, университет основали только в 1804 году, но еще 1758 году, когда Державину, как раз исполнилось 15 лет, в городе под патронажем Московского университета открыли гимназию (третью в России после Петербургской и Московской). И он еще будет в ней учится, и эта учеба, продолжавшаяся, впрочем, всего два года, причем, по словам самого Державина, в гимназии «учили вере – без катехизиса, языку – без грамматики, числам и измерениям – без доказательств, музыке – без нот». Тем не менее учеба в гимназии сильно повлияет на дальнейшую жизнь нашего героя (подробнее об этом – далее).

Процитированная ранее «Арфа» уже в полной мере принадлежит эпохе Романтизма, в нем появляются и «наследственны стада» (не хватает только «младых пастушек» и буколических пастушков со свирелями) и «дубы камские от времени почтенны», и села по берегам Волги, мимо которых летит челн, и священные могилы предков.

Но в прозаической своей биографии Державин отмечает совсем другое, в полном соответствии с эстетикой XVIII века, он обращает внимание на необыкновенные способности своего героя, проявившиеся еще в детстве и предвещавшие его великую судьбу: «Примечания достойно, что когда в 1744 году явилась большая, весьма известная ученому свету комета, то при первом на нее воззрении младенец, указывая на нее перстом, первое слово выговорил: „Бог!“… на четвертом году уже умел читать».

Отец Державина был бедным дворянином, но отнюдь не худородным. Семья его числила среди своих предков некоего мурзу Багрима, который еще в XV веке уехал из Большой Орды на службу в Москву к великому князю Василию Темному. Великий князь лично окрестил Багрима, а впоследствии за хорошую службу наградил землями. Мурза оказался плодовит, как и его потомки, и Державины могли назвать своей родней дворян Нарбековых, Акинфовых, Теглевых. Но в результате постоянных разделов земель между братьями Роману Николаевичу досталось лишь несколько клочков с деревеньками, к тому же разбросанных по различным уездам.

Как и многим семьям военнослужащих, Державиным часто приходилось переезжать. Гавриил Романович вспоминает города, где они жили: Яранск, Ставрополь, Оренбург. В семь лет ему, как и прочим дворянским недорослям, достигшим этого возраста, пришло время держать первый экзамен. Правило это установил еще Петр I, и результаты экзамена определяли судьбу мальчика еще на семь лет, а отчасти – всю его дальнейшую жизнь. Точнее, не только сами результаты, сколько решение, принятое родителями после. Мальчика, отлично сдавшего экзамен, могли зачислить в один из кадетских корпусов, из которого он вышел бы с военным образованием и смог бы начать службу офицером. Державин писал, что «получил охоту к инженерству», наблюдая за тем, как его отец проводит геодезическую съемку. Но для поездки в Петербург и зачисления в корпус нужны деньги, а семья была совсем не богата: «…отец его имел за собою, по разделу с пятерыми братьями, крестьян только 10 душ, а мать 50». Основной источник денег – жалование отца, но он вскоре умер, и «таким образом мать осталась с двумя сыновьями и с дочерью одного году в крайнем сиротстве и бедности; ибо, по бытности в службе, самомалейшие деревни, и те в разных губерниях по клочкам разбросанные, будучи неустроенными, никакого доходу не приносили, что даже 15 руб. долгу, после отца оставшегося, заплатить нечем было; притом соседи иные прикосновенные к ним земли отняли, а другие, построив мельницы, остальные луга потопили».

Пытаясь сохранить хотя бы остатки имущества, мать начинает тяжбу с соседями, и юному Державину волей-неволей приходится принимать в ней участие: «…для того мать, чтоб какое где-нибудь отыскать правосудие, должна была с малыми своими сыновьями ходить по судьям, стоять у них в передних у дверей по нескольку часов, дожидаясь их выходу; но когда выходили, то не хотел никто выслушать ее порядочно, но все с жестокосердием ее проходили мимо, и она должна была ни с чем возвращаться домой со слезами, в крайней горести и печали… Таковое страдание матери от неправосудия вечно осталось запечатленным на его сердце, и он, будучи потом в высоких достоинствах, не мог сносить равнодушно неправды и притеснения вдов и сирот».

Где же учился будущий поэт? Сначала – в частном немецком пансионе. Однако под этим громким названием на самом деле скрывалась школа, организованная на скорую руку неким немцем, сосланным в Оренбург на каторжные работы. «Сей наставник, кроме того, что нравов развращенных, жесток, наказывал своих учеников самыми мучительными, но даже и неблагопристойными штрафами, о коих рассказывать здесь было бы отвратительно, был сам невежда, не знал даже грамматических правил, а для того и упражнял только детей твержением наизусть вокабул и разговоров и списыванием оных, его рукою прекрасно однако писанных».

После такой «дошкольной подготовки» Державин смог, однако, поступить в Казанскую гимназию. Он поступил туда, как уже было сказано ранее, в пятнадцатилетнем возрасте и проучился в ней два с половиной года. В мемуарах он не забывает отметить: «Старший из Державиных оказал более способности к наукам до воображения касающимся». И здесь ему улыбнулась удача. Однажды директор гимназии представил работы Державина и других лучших учеников главному куратору гимназии – самому Ивану Ивановичу Шувалову, фавориту императрицы Елизаветы Петровны, известному меценату, покровителю Ломоносова и других ученых и людей искусства.