Миклош Хорти - Жизнь для Венгрии. Адмирал Миклош Хорти. Мемуары. 1920—1944

В те времена Мельбурн с 300 тысячами жителей был самым современным городом, который я когда-либо видел [9] Ныне более 4 млн человек в агломерации. . Еще были живы первые колонисты из тех переселенцев, которым довелось жить в палатках. Но во время нашего визита город уже имел регулярную планировку с широкими и красивыми авеню и идеально спроектированными площадями.

Губернатором штата Виктория в то время был 30-летний граф Хоуптоун (Hopetoun); его значительное состояние позволяло ему содержать свой дом с королевской роскошью. У него имелась прекрасная конюшня, поскольку он был страстным любителем лошадей. Он принимал участие в каждых скачках с препятствиями, охоте на лис и кенгуру. Когда я был приглашен к нему на обед, черный кофе подавали в конюшне. Граф имел расположение к Венгрии, что объяснялось, вероятно, тем, что в нашей стране всем была известна кобыла Кинчем; о всех ее 56 победах в заездах он знал досконально. Хоуптоун пригласил меня на очередной стипль-чез, и, хотя у меня не было костюма жокея, я сразу же принял предложение.

Место, где содержались лошади, было окружено высоким частоколом. Появился егерь со сворой гончих собак, и губернатор спросил: «Все готовы?» Ворота были открыты, однако он подскакал к ограде, и конь перенес его через нее. Хотя с пяти лет я был наездником, никогда мне не доводилось видеть, чтобы лошадь взяла такое препятствие, даже на соревнованиях. Что мне было делать? Кобыла, что мне досталась, хорошо слушалась команд, меня так и подмывало попытаться повторить этот прыжок.

Я также принял участие в охоте на кенгуру, которая начинается с прочесывания леса. Скачка среди деревьев продолжается короткое время, и, когда животное устает, оно садится и защищается от собак, отвешивая им задними ногами пинки, от которых те взлетают вверх. Тогда егерь убивает кенгуру из пистолета. Седла участников этой охоты снабжены приспособлениями для защиты коленей от удара о деревья.

Расставаясь с губернатором, я поблагодарил его за все, и за так удачно подобранную мне кобылу, и он загорелся желанием мне ее подарить. Увы, я не мог принять подарка, на борту «Сайды» не было для него места. И я не мог отправить лошадь на другом корабле без сопровождения.

В Мельбурне мы увидели необычный вид общественного транспорта: трамвай, передвигающийся с помощью троса, протянутого почти на уровне тротуара. Двери второго вагона каждого трамвая были открытыми, и каждый пассажир мог войти в вагон или соскочить на ходу. Пассажир бросал монету в небольшой ящик, и по ее звону все остальные пассажиры понимали, что проезд оплачен. Во всем Мельбурн соревновался с более старым Сиднеем. Если один город обзаводился органом, то второй должен был иметь не только больший инструмент, но самый большой в мире. О концертах высокооплачиваемых бельгийских органистов было известно повсюду. Если представлялась хотя бы малейшая возможность посетить концерт, упустить ее я не мог, и это было самым большим наслаждением, которое я когда-либо испытывал от музыки. Когда включался регистр vox humana, орган звучал подобно человеческому голосу: то это был великолепный тенор, то баритон, то бас, а то контральто.

Мы стали завсегдатаями кафе-ресторана «Вена», владельцем которого был уроженец столицы Австрии. Двадцать лет назад он вместе с партнером открыл пекарню, и их выпечка различного вида, их Kaisersemmel и Kipfel стали настолько популярны, что их дело стремительно развивалось. Один из партнеров построил кафе; другой занялся строительством конюшни для скаковых лошадей, однако у него что-то пошло не так. Несмотря на успех, вскоре, потеряв рассудок, он скончался.

В Сиднее нам постоянно задавали один вопрос: «Что вы думаете о нашей гавани?» И действительно, Сидней соперничал с Рио-де-Жанейро по красоте и известности своей гавани, трудно было сказать, какая из двух прекраснее в мире.

Нас предупредили о встрече с геологом бароном Фуллоном-Норбеком, который на «Сайде» должен был отправиться с нами на Новые Гебриды и Соломоновы острова, где ему предстояло вести разведку месторождений никеля. Австро-Венгрия в это время ввела в оборот никелевые монеты. Это поручение, к сожалению, лишило нас возможности зайти на Таити, увидеть Гонолулу и Сан-Франциско. Мне особенно хотелось посетить Гонолулу, столицу тогда еще независимого королевства Сандвичевых (Гавайских) островов [10] В 1887 г. так называемая Конституционная партия, возглавляемая американскими плантаторами, установила в стране свою диктатуру, а в 1893 г. при поддержке десанта с американского крейсера свергла королеву Лилиуокалани. Затем была образована так называемая Гавайская республика с марионеточным правительством, о присоединении Гавайских островов к США было объявлено в 1898 г., а в 1900 г. они получили статус территории США. С 1959 г. штат США. , которым правила королева Лилиуокалани, тетка моего ординарца! Единственный выживший после кораблекрушения моряк явился в королевскую резиденцию, быстро выучился говорить на местном языке и доказал свою полезность. Красивый юноша влюбился в наследницу трона и женился на ней. За два года до этого события умер принц-консорт, и королева обратилась к нашему министру иностранных дел за справкой о родственниках своего мужа. Именно тогда я узнал, что тот молодой матрос был дядей моего ординарца. Мне было бы лестно быть представленным во время приема в королевском дворце старине Джону Доминису (таково было его имя).

Среди многих посетителей, которые пришли посмотреть наш корабль в Сиднее, был один старый очаровательный джентльмен, который после войны за независимость 1849 г. эмигрировал из Венгрии в Австралию. Он сколотил приличное состояние и стал важной персоной, но его обеспеченное существование не смогло избавить его от тоски по родине. Когда я спросил его за обедом, почему он не вернулся, он ответил, что боялся испытать разочарование. Он хотел бы надеяться, что все с радостью воспримут известие о его возвращении; но так как у него не осталось ни одного знакомого человека в Венгрии, люди равнодушно отнесутся к его приезду. Чтобы доставить ему удовольствие, я собрал наш мужской хор, и мы долго пели для него венгерские народные песни, одну за другой. Старый джентльмен настолько расчувствовался, что едва мог взять себя в руки.

Сразу после того, как барон Фуллон-Норбек поднялся на борт корабля, мы оставили Сидней и направились в Новую Зеландию, где бросили якорь в гавани Окленда. На Северном острове много вулканов и горячих источников. Как нам рассказывали, здесь в одном источнике можно поймать форель, а затем опустить ее в другой, находящийся поблизости, где ее можно запросто сварить, даже не сняв с крючка! Нам встретилось лишь несколько маори, а единственную в мире бескрылую птицу киви мы так и не увидели. Меня удивила бедность животного мира Новой Зеландии. Несколько лет спустя, обсуждая эту особенность в беседе с императором Францем-Иосифом, я сказал, что это было бы идеальное место для разведения серн. В результате нашего разговора туда было отправлено несколько пар серн, которые, как я узнал позднее, прижились и размножились.