Клео де Мерод - Балет моей жизни

– Дорогая моя, почему бы вам не отдать Клео в Оперу, в младший танцевальный класс, где учится Тереза? Было бы прелестно, если бы они танцевали вместе!

– О, нет! Лулу слишком застенчивая. Она не будет знать, что делать и как себя вести.

– Поверьте мне, она научится!

– И потом, я не могу толкать ее в этом направлении без серьезного намерения и дальше направлять ее по этому пути…

– Но это абсолютно ничего не значит! Даже если вы не хотите, чтобы она стала танцовщицей, такие упражнения станут хорошей гимнастикой и в любом случае пойдут ей на пользу.

Ее доводы повлияли на мать. В то время я была очень худенькой, и она всегда боялась, как бы со мной не приключилось какой-нибудь хвори. Убежденная словами подруги, она решилась:

– Да, это может ее укрепить… Вы правы, это действительно очень хорошее занятие. Но как это все происходит?

– Не беспокойтесь. Новых учениц принимают в сентябре. Я поговорю с преподавателем и скажу вам, когда можно будет привести Клео.

Я слушала их разговор, вся обратившись в слух, и сердце мое сильно билось. И я! Я тоже пойду в Оперу, как Тереза… Я попаду в этот волшебный таинственный мир! Я не помню точно весь спектр своих чувств тогда, но мне кажется, что к радости от встречи с новым примешивались страх и беспокойство. Примут ли меня туда? Не будут ли ко мне слишком строги? Не станет ли мне одиноко среди всех этих незнакомых девочек?

Я задавала маме множество вопросов, но которые она, конечно, не могла ответить. Она лишь сказала: «Я не могу заранее знать, как все сложится. Но если тебя примут, я уверена, что ежедневные занятия вместе с маленькими подругами будут очень тебя забавлять и пойдут на пользу твоему здоровью». Она тут же стала придумывать наряд, в каком я пойду на собеседование, и немедленно взялась за исполнение своих планов.

В Опере. – Дом, в котором я выросла. – Господин Плюк и его лорнет. – Вот и я, маленькая балеринка! – Сложный костюм. – Мадемуазель Теодор, жрица танца. – Мадам Крампон и ее роман-фельетон. – Тяжелые занятия и экзамены. – Мой дебют на сцене в восемь лет. – Танец конькобежцев. – Как-то вечером, в «Ромео и Джульетте». – Аделина Патти [13] Патти, Аделина (1843–1919) – итальянская певица (колоратурное сопрано), одна из наиболее значительных и популярных оперных певиц своего времени. . – Кобольды [14] Домовые и духи-хранители подземных богатств в мифологии Северной Европы. Добродушные, однако могли устроить в доме хаос и беспорядок в ответ на пренебрежение. В германской мифологии кобольды – особый вид эльфов. и бесенята. – Грудь Сибил Сандерсон [15] Сандерсон, Сибилла (1864–1903) – американская и французская оперная певица (сопрано) Прекрасной эпохи искусства Франции. . – «Полеты ангелов» в «Фаусте». – Моя судьба решена.

Ближе к середине сентября, когда мне должно было исполниться семь лет, мадам Виллард объявила матери: «Наступило время ее представить».

В назначенный день мать подготовила меня так тщательно, что вы не можете себе даже представить. С необычайным искусством сделав мне прическу – из нее не выбивалось ни волоска, – она одела меня в «костюм», соответствовавший важности момента: платьице из шотландки с плиссированной юбкой, красивое плюшевое пальто гранатового цвета с перламутровыми пуговицами и большая бретонская шляпа из бархата со страусиными перьями. Я не знаю, что о таком наряде подумали бы современные девочки, но для того времени я выглядела шикарно. Гранатовый бархат прекрасно оттенял мою белую кожу и золотистые волосы. Закончив, мама оглядела свое произведение с большим удовлетворением.

И вот мы отправились в Оперу, чтобы нанести визит управляющему школой господину Плюку.

Опера… Каждый раз, когда мне предоставляется возможность туда попасть, я испытываю глубокое волнение. Когда я поднимаюсь по лестницам, прохожу по коридорам, вхожу в зал и сажусь в одно из кресел под потолком с росписями Леневё [16] Леневё, Жюль Эжен (1819–1898) – французский исторический живописец, представитель неоклассицизма. Расписал плафоны на потолке Парижской оперы (1869–1871, спустя почти сто лет возобновлены Марком Шагалом), театр в Анже (1871). Серия работ, посвященных жизни и деятельности Жанны д’Арк (1886–1890), украшает парижский Пантеон. и огромной люстрой, время останавливается… Я чувствую себя дома, окруженной знакомой обстановкой, и сотни картин проносятся перед моими глазами, полными нежности. Я снова вижу классы, преподавателей, экзамены. Кольцо страха перед выходом на сцену вновь сжимает мне горло, затем аплодисменты под сводами огромного сверкающего зала… В Опере я провела детство и отрочество, связана с этим театром самыми прочными узами. Каждый уголок, каждый коридор, каждая колонна хранит кусочек моего прошлого, поэтому я не могу оставаться равнодушной, находясь в этом здании, меня там всегда охватывают эмоции…

Вот мы уже разговариваем с господином Плюком. Конечно, сначала я чувствовала робость, но на удивление она быстро прошла: все было таким новым, интересным и любопытным! Я была за кулисами Оперы, с другой стороны, которую никто из зрителей не видит, там, где готовят представления, где артисты предстают перед вами в своем естественном виде. Этот таинственный мир примет меня и сделает своей частью, здесь я буду учиться танцевать! Это было завораживающее чувство.

Мне казалось, что я стала одним из персонажей волшебных сказок, которые так любила читать.

Господин Плюк имел худощавую фигуру, высоко держал голову, движения его были по-военному точными, и неспроста: перед нами стоял бывший императорский кавалергард. Он поднес к глазам лорнет, чтобы получше меня разглядеть, попросил повернуться в одну сторону, в другую и особенно внимательно рассматривал ноги. Потом бросил лаконичное: «Хорошо». Мадемуазель Теодор, моя будущая преподавательница, тоже присоединилась к нам и в свою очередь внимательно меня изучила, заключив следующее: «Мне кажется, она прекрасно подходит». Нам назначили день для медицинского осмотра и зачисления в школу.

Все это тоже прошло весьма неплохо. В присутствии господина Плюка и мадемуазель Теодор меня осмотрел врач Оперы: глаза, уши, нос, горло, проверил рефлексы, пощупал пульс и объявил, что все замечательно. Меня записали в журнал, и теперь нам оставалось только ждать.

Через несколько дней нам прислали подтверждение поступления в младшие классы. Из ста девочек приняли лишь восемь… и я была в их числе! Мать была очень довольна, а мадам Виллард чуть ли не больше нее. Ах! Эти первые дни, сколько эмоций, сколько новостей! Я была взволнована и растеряна… но смущение прошло очень быстро, уже ко второму или к третьему занятию, вскоре я уже обожала танцевать.