Алексей Бабина - Наполеон III. Триумф и трагедия

Когда выяснилось, куда подевался Луи, Наполеон I обратился к нему с требованием вернуться обратно во Францию. Однако Луи отказался это сделать. Тогда император немедля дал согласие на раздельное жительство супругов, передал все имущество и доходы брата на французской территории в пользование Гортензии и ее сыновей, оставил за ней все привилегии королевы, пожаловал поместье Сен-Лё [88] Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 22. . Таким образом, Гортензия получила дополнительно в год доходов на три миллиона франков, а также еще 500 тысяч франков за старшего сына, Наполеона Луи, и 250 тысяч франков за Луи Наполеона. Кроме того, как мы помним, она была фактически хозяйкой герцогства Берг. В соответствии с имперским декретом, Гортензия стала называться не «Королевой Голландии», а «Королевой Гортензией», а ее сыновья Наполеон Луи и Луи Наполеон – соответственно «Герцог Берг» и «Принц Луи Наполеон» [89] Там же. .

Можно только себе представить, с какой радостью восприняла все эти изменения Гортензия. Она стала свободной женщиной с королевским статусом и такими же королевскими доходами. К этому времени она весьма активно общалась с 24-летним офицером-красавцем Шарлем де Флао, который был внебрачным сыном бывшего министра иностранных дел Франции Шарля Мориса Талейрана. От этой связи осенью 1811 года у Гортензии тайно родился мальчик, Огюст Шарль. Несмотря на завесу секретности, которой Гортензия и де Флао пытались окружить это событие, император по каналам тайной полиции хорошо был обо всем информирован.

Гортензия Богарне с детьми (Наполеон Луи и Луи Наполеон).

Художник Ф. Жирар, 1811

При регистрации младенца 21 октября 1811 года в III округе Парижа его родителями были записаны офицер Огюст Жан де Морни и его жена Эмили Корели [90] Fenton Bresler. Napoleon III: A Life. Carroll & Graf Publishers, Inc. New York, 1999. P. 55. . Императору не нравилась вся эта история с младенцем. Он был в гневе от поведения офицера своей армии и приказал де Флао срочно удалиться из Парижа. К Гортензии же он проявил снисходительность и не стал акцентировать внимание на этом событии и предавать его огласке. Императрица Жозефина до конца своей жизни так и не узнала о наличии еще одного внука [91] Там же. P. 55–56. . Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что Наполеон III узнал о наличии единоутробного брата только через много лет после смерти своей матери из ее оставшихся записей. Огюст войдет в историю под именем герцога де Морни и сыграет огромную роль в жизни своего брата и всей Второй империи.

Что же происходит с маленьким Луи Наполеоном? Где же он? Большей частью в Париже, на улице Серютти, но иногда его вывозят в Тюильри, Сен-Лё, Сен-Клу, Фонтенбло и Мальмезон. Гортензия в свое время прошла хорошую школу обучения в пансионе мадам Кампан (напомню, когда-то Кампан была фрейлиной королевы Марии Антуанетты), поэтому она достаточно деятельно и со знанием дела подошла к воспитанию и обучению своих сыновей. Мальчиков держали в строгости и умеренности; поблажек, которые присуще давать детям коронованных особ, она пыталась не допускать. Гортензия, как и другие сторонники бонапартизма, полагала, что аристократия времен Первой империи в корне отличается от дворянства и аристократии старой королевской Франции, поскольку она оберегает завоевания революции и у нее неразрывная связь с простым народом. Поэтому вне рамок дворцового этикета и официальных мероприятий она строго-настрого приказала гувернанткам и слугам называть Наполеона Луи просто «Наполеоном», а Луи Наполеона – «Луи» вместо положенного «Ваше королевское высочество» [92] Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 24. .

Гортензия назначила госпожу де Бауберс главной гувернанткой принцев, а госпожу де Бушпорн и де Мейл-Курнель – гувернантками. Постоянно с Луи Наполеоном была его кормилица, мадам Буре. От королевы к мальчикам перешла любовь к музыке, художествам и другим искусствам. Живости ума, настойчивости в достижении поставленной цели, хорошим манерам и этикету они также были обязаны своей матери. По заведенному распорядку, если королеву Гортензию не посещали гости или различные посетители, она проводила утро с сыновьями. Во второй половине дня королева, как правило, старалась гулять с ними на свежем воздухе. Королева воспитывала принцев в духе уважения к солдатам, которые воевали во славу императора и Франции. Недалеко от поместья Сен-Лё находилась школа-пансион Collège Écouen для детей-сирот, чьи отцы погибли на полях сражений. Гортензия была покровительницей этого пансиона и часто брала сыновей с собой, когда посещала школу.

Император также проявлял большой интерес к воспитанию племянников, в свободное время часто разговаривал с ними, пытаясь определить, насколько хорошо они развиваются. Он также принял самое деятельное участие в составлении планов и программ обучения мальчиков. При этом император иногда делал такие вещи, которые трудно было объяснить. Как-то в Тюильри он, обхватив руками головы мальчиков, перенес их поочередно с одного места на другое. Это был очень опасный трюк, который вызвал ужас и справедливое негодование со стороны Гортензии [93] Jerrold Blanchard. The Life ofNapoleon III. Vol. I. Longmans, Green, and Co. London, 1874. P. 71. . Этот случай запомнился Луи Наполеону на всю жизнь. Однако самым ранним воспоминанием было крещение, которое 4 ноября 1810 года в часовне Фонтенбло провел кардинал Феш. Крестным отцом был сам Наполеон I, а крестной матерью – вторая жена императора, Мария-Луиза [94] Fenton Bresler. Napoleon III: A Life. Carroll & Graf Publishers, Inc. New York, 1999. P. 48. См. также : Jerrold Blanchard. The Life of Napoleon III. Vol. I. Longmans, Green, and Co. London, 1874. P. 69. .

Наиболее теплые воспоминания у будущего императора сохранились о времени, проведенном у бабушки, императрицы Жозефины, в Мальмезоне. Вот небольшой отрывок из воспоминаний, продиктованных уже в конце жизни Наполеоном III: «Я до сих пор вижу, как императрица Жозефина в своем салоне на первом этаже осыпает меня ласками и льстит моему самолюбию, старательно повторяя мои удачные словечки. Бабушка баловала меня в полном смысле этого слова, а вот мать, напротив, с самых юных моих лет старалась исправить недостатки и развить достоинства. Помню, как по приезде в Мальмезон нам с братом разрешали вытворять все, что в голову взбредет. Императрица, самозабвенно любившая свои теплицы и растения, позволяла нам срезать сахарный тростник и сосать его и все время твердила, чтобы мы просили всего, чего захотим. Однажды, в канун какого-то праздника, она вновь повторила свои слова, и мой брат, который был на три года старше и, следовательно, разумней меня, попросил у нее часы с портретом нашей матери. А я, когда императрица сказала: “Луи, проси то, что тебе всего приятней”, попросил позволения побегать босиком с уличными мальчишками. И пусть мое желание не сочтут смешным: во Франции, где я жил до семи лет, одним из самых моих больших огорчений было то, что я всегда выезжал в город в карете четверкой или шестеркой… Как это бывает со всеми детьми, а может быть, еще сильнее, мои взгляды и помыслы притягивали солдаты. Когда в Мальмезоне мне удавалось улизнуть из гостиной, я бежал на большую террасу, где стояли на часах два гренадера. Как-то раз из окна первой передней на первом этаже я заговорил с одним из старых ворчунов, охранявших свой пост. Часовой, знавший, кто я, отвечал, смеясь от всего сердца. Я отлично помню, что сказал ему: