Михаил Перельман - Гражданин Доктор

Во время учебы на пятом курсе, которую я совмещал с хирургической работой в больницах и преподаванием на кафедре нормальной анатомии, отец настроил меня работать над кандидатской диссертацией. Представлялось ясным, что тема должна быть анатомо-клинической или клинико-анатомической. Выбор пал на «Анатомические и клинические материалы к операции Лериша на бедренной артерии». После окончания института работа над диссертацией активизировалась. Бедренную артерию и ее нервы мы со студентами-кружковцами препарировали по вечерам и ночам в морге больницы им. Н. В. Соловьева, в которой я часто дежурил.

Клиническая часть работы была основана на опыте 100 периартериальных симпат-эктомий у больных с различными заболеваниями нижних конечностей, в основном с трофическими язвами после огнестрельных ранений. В процессе анатомических исследований и клинической работы был предложен новый оперативный доступ к бедренной артерии через влагалище портняжной мышцы.

Художественно выполненные зарисовки всех препаратов для моей диссертации сделал талантливый художник, в то время наш студент Юра Стовичек. В последующем профессор Георг Викторович Стовичек стал крупным анатомом-нейроморфологом, заведующим кафедрой нормальной анатомии. С 1968 по 1977 год он был ректором Ярославского медицинского института, а в настоящее время является профессором кафедры анатомии в Ярославле.

Подготовка к защите кандидатской диссертации не прошла мимо партийной организации института. Последовало предложение вступить в ВКП(б). Для меня это представлялось закономерным и естественным. Воспитан я был в пионерской и затем в комсомольской организациях, всегда добровольно и активно участвовал в общественной жизни, полностью разделял доктрину Коммунистической партии. Посоветовался с беспартийным отцом. Он в восторге от предложения не был, но и не возражал. В 1946 году я был принят в кандидаты, а еще через год – в члены ВКП(б).

В 1947 году в центральных медицинских журналах опубликованы две мои статьи – о кишечных узлообразованиях и об операции Лериша на бедренной артерии. Значение публикаций в журналах «Хирургия» и «Вопросы нейрохирургии» в то время было несравненно выше, чем в наши дни. Особенно велико оно было в небольших городах. Коллеги-врачи, родственники, знакомые передавали журналы из рук в руки. Статьи внимательно рассматривали, обсуждали, автора поздравляли.

24 ноября 1947 года я защитил кандидатскую диссертацию на заседании Ученого совета санитарно-гигиенического факультета 1-го Московского медицинского института (в Ярославле Совета по защите диссертаций не было). Моими оппонентами были профессор И. С. Жоров, имевший большой опыт военного хирурга, и профессор Ф. М. Ламперт – специалист по хирургии вегетативной нервной системы. Защита прошла гладко. Вскоре в мое удостоверение вписали «кандидат мед. наук», и сразу же возникли мысли о второй диссертации – докторской.

Мне казалось, что тем для докторской диссертации могло быть две. Первая из них относилась к боталлову протоку, вторая – к ваготомии при язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки.

Первая тема возникла во время работы над кандидатской диссертацией в Центральной медицинской библиотеке в Москве, на площади Восстания (теперь это Кудринская площадь). По письму из Ярославского медицинского института я получил разрешение на пользование иностранными журналами – в то время свободно получать их было нельзя. Неудивительно, что в этих журналах было много нового и интересного. И вот случайно вижу статью американца Роберта Гросса из Бостона об успешной операции по поводу врожденного порока сердца – открытого боталлова протока. При этом пороке очень часто развиваются тяжелые осложнения со стороны сердца и легких, возникает инфекционное поражение легочной артерии. Взял англо-русский словарь, все внимательно прочитал, вгляделся в рентгеновские снимки и рисунки. Операция представилась мне выполнимой в условиях Ярославля. Вместе с членами научного студенческого кружка, которым я руководил, мы провели обследование ярославских школьников, выискивая систолический шум и «кошачье мурлыканье» над легочной артерией.

Одновременно для выявления больных с открытым боталловым протоком связались с педиатрами. Помогали также друзья – терапевты E. Л. Тынянова и А. Н. Фурманова (кстати, обе – близкие родственницы широко известных советских писателей).

На кафедре топографической анатомии мы планировали изучение оперативных доступов к боталлову протоку. Мой шеф – Александр Владимирович Тихонович – настоятельно советовал: «Для подготовки к такой операции тебе нужен консультант из Москвы». Это предложение поддержал и отец. Так я попал в 1-й Московский медицинский институт к заведующему кафедрой оперативной хирургии и топографической анатомии профессору В. В. Кованову.

Большую Пироговскую улицу и переулок, в котором стоял памятник А. И. Абрикосову, нашел быстро. Открыл массивную дверь в старинное здание. В нем, согласно вывескам, располагались кафедры патологической анатомии, топографической анатомии и оперативной хирургии, судебной медицины.

К Владимиру Васильевичу Кованову я приехал с одним только кратким письмом от A. B. Тихоновича – без телефонных звонков и какой-либо предварительной договоренности. Пока я, волнуясь, ждал приезда профессора, осмотрел в коридоре многочисленные стенды и почувствовал столичный уровень науки. Владимир Васильевич быстро принял меня, одобрил анатомо-экспериментальные старания и предложил продолжить работу совместно с аспиранткой кафедры Наташей Добровой (позже профессор Наталья Борисовна Доброва работала в Научном центре сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева). Вскоре экспериментальная часть начатой в Ярославле работы была завершена, а ее результаты опубликованы.

Осенью 1948 года состоялась встреча врачей, окончивших Ярославский медицинский институт в 1945–1948 годах.

В июне 1949 года в больницу им. Н. В. Соловьева из городской детской больницы в довольно тяжелом состоянии была переведена 14-летняя девочка с диагнозом незаращения боталлова протока, осложненного септическим эндартериитом. После консилиума с участием главного врача больницы Николая Михайловича Крашенинникова, который руководил больницей с 1943 по 1952 год, было решено больную оперировать. Способствовало такому решению успешное ушивание колото-резаной раны сердца, которое мне незадолго до этого удалось сделать у молодого парня Соколова во время дежурства. Однако за день до назначенной операции состояние девочки резко ухудшилось, и она умерла. На вскрытии диагноз подтвердился, а полученный патолого-анатомический препарат был широко демонстрирован. Всем стало ясно, что таких больных необходимо оперировать раньше.