Александр Синюков - Хочу сниматься в кино

– Женя, вот ты где! Я тебя ищу по всему городу со вчерашнего дня! Думал, что с тобой что-то случилось! Сейчас заехал в общежитие – мне сказали, что ты только что там была. А куда пошла, неизвестно. Кое-как отыскал!

Рассерженный человек, не обращая внимания на меня, схватил Женю за руку и потащил к машине. Я услышал только её обращенное ко мне виноватое: «Извини!». Машина, взвизгнув тормозами, сорвалась с места. Миг – и я остался один на тротуаре! «Что это было?» – пронеслось в голове. Было понятно, что это и есть ее отец, о котором она так много рассказывала. «Ни фига себе! Суровый папочка!» – подумал я. Довольно невежлив. Даже, можно сказать, груб. Я выпил пару глотков лимонаду. В голове почему-то глупо вертелась фраза из Вильяма Шекспира: «Препятствия в любви только усиливают ее». Я даже не знал, из какой она пьесы. Лишь с иронией повторял ее про себя. Почему с иронией? Потому, что никакой любви ведь, в сущности, не было…

Я один погулял по Владимиру. Одному было скучновато. Часа через два снова пришел в Женино общежитие. «Даже если там отец, я попытаюсь нормально поговорить с ним, чтобы он ничего такого не думал!». Комната Жени была закрыта. Что же! Я купил две банки пива и сел на суздальский автобус. А в голове всё иронично звучало: «Препятствия в любви только усиливают ее!».

Когда я вернулся в туркомплекс, это приключение весь вечер будоражило меня. Вкратце я рассказал его Борису. Он посмеялся: «Какой нервный папашка!» Мы поставили кассету «Крематория», и под приятный голос Армена Григоряна еще выпили с Борисом пива на сон грядущий.

На следующее утро, подходя к съемочной площадке, я увидел… Женю! Она кинулась ко мне:

– Извини меня за вчерашнее! Что я тебя бросила. Это был мой отец!

Я понимающе кивнул головой.

– Я так и подумал. Суровый у тебя папашка!

– Вообще он хороший… Потом я с ним серьезно поругалась. Сказала ему, что могу ездить, куда только захочу, и на сколько захочу!

Я, улыбаясь, смотрел на нее. Было такое ощущение, что она и сейчас продолжает спорить с отцом, так она была в этот момент эмоциональна.

– У тебя съемка?

Да, у меня была съемка, но только до обеда.

– Я пока здесь порисую, – показала она рукой на окружающие поля и долы. – А когда у вас будет обед, снова подойду…

Наступили счастливые дни моей Суздальской жизни! Женя приезжала из Владимира почти каждый день. Пока я был занят, рисовала окружающие пейзажи. Дожидалась меня со съемок, мы шли гулять по городу, а потом я провожал ее на автобус. Чмокал на прощание в щеку. Ни до чего другого не доходило. Это были очень романтичные свидания. В туркомплексе она больше не ночевала. Часто в разговоре Женя упоминала своего отца. Например, когда мы затрагивали какую-нибудь тему, она говорила: «А мой отец говорит об этом то-то». Для нее он был авторитетом. Правда, его высказывания часто были циничны и проникнуты большой недоверчивостью к людям. Я порой не выдерживал и вступал в полемику с его мнениями. Женя иногда соглашалась со мной. А про отца говорила:

– Он хороший. Он просто не верит людям.

По поводу последнего я был согласен. А насчет того, что он хороший, я, честно говоря, сомневался. Слишком помнились его неприятное лицо и рачьи глаза.

И еще Женя очень любила свой родной город Гороховец. С большим воодушевлением рассказывала о нем, о маме, которая там осталась, о сестре…

– Старик, ну колись, она оказалась девочкой? – очень заинтересованно спрашивал вечером на ужине Борис. Он был свидетелем наших гуляний.

– Не знаю… – пожимал я плечами.

– Так ты что, не проверил еще?! – неподдельно удивлялся он.

Он не мог поверить, что у нас не дошло до «этого». Сам Борис времени не терял. Он давно сошелся с симпатичной официанткой из столовой туркомплекса. И конечно, у них «это» давно случилось. Борис ходил к официантке под вечер в общежитие с конфетами и вином. А иногда они вместе ночевали в туркомплексе, в соседнем пустом номере. Официантка глядела на Бориса влажными глазами. Она бесплатно кормила его в столовой пельменями. С другой официанткой крутил бурный роман Слава, бригадир массовки. И он тоже удивлялся по поводу Жени: «Ты что, не проверил еще?». Они-то уже давно «проверили», и я понимал, что как нормальный мужик, тоже должен был «проверить». Борис и Слава были уверены, что Женя совершенно невинна, поэтому они мне говорили: «Действуй, Сережа! Лучше первым будешь ты, нормальный интеллигентный парень, чем какой-нибудь…» Дальше они не договаривали, но было понятно, кого они имеют в виду.

Но наши с Женей отношения развивались совсем по другому сценарию.

Мы с ней просто гуляли под ручку. А если даже случайно дотрагивались друг до друга, то вспыхивали от смущения. Нет, мне, конечно, тоже хотелось какой-то большей близости. Но как только я пытался неловко обнять Женю, она неизменно мягко высвобождалась из моих рук. Также было и с попытками ее поцеловать. В съемочной группе интересовались Женей. Ассистентка Аллочка спрашивала:

– Серёж, что это за девушка с тобой ходит?

А одна из гримерш, Лена, красавица лет двадцати семи, просто требовала:

– Рассказывай, что у тебя с этой девицей?

Кажется, она слегка ревновала. К Лене приезжал иногда какой-то красивый парень, но, по ее рассказам, он ее не любил.

Однажды наш с Женей «роман» стал известен всей киногруппе. Режиссер фильма Сергей Александрович, мужик лет пятидесяти, увидел Женю в толпе, окружающей съемочную площадку. Выхватил ее за руку с возгласом:

– Вот какой интересный русский типаж! Надо ее снять крупным планом! – и насильно посадил, упирающуюся, на складной стул возле себя.

– Не хочу я здесь сидеть! – Женя умоляюще посмотрела в мою сторону.

– Ничего, посиди здесь. А то какой-нибудь молодец выкрадет тебя, – сказал режиссер.

Я решительным шагом поспешил Жене на выручку.

– Вот, уже первый! – радостно воскликнул режиссер.

– Сергей Александрович, это моя девушка. Отпустите её! – крикнул я и, под изумленным взглядом режиссера, решительно увел за руку Женю со стула. «Спасибо, ты меня спас!» – прошептала она и чмокнула меня в щеку.

После этого на меня смотрели, как на героя, бросившегося на битву с режиссером за девушку. «Старик, это был подвиг! Ты просто коршуном на него кинулся!» – смеялся Борис.

А режиссер на следующий день сделал вид, как будто ничего не было.

Однажды Женя пропала на несколько дней. И вдруг я понял, что привык к ней. И что не нахожу себе места без нее. Тогда ближе к вечеру я сам поехал во Владимир. Купил возле автовокзала две пачки мороженого (в этом, конечно, было что-то детское, но так мне захотелось) и пришел к ней в общежитие. Дверь Жениной комнаты была заперта. На вахте мне сказали, что Женя сегодня утром была дома, но за нею заехал на машине какой-то мужчина, и они уехали. «Отец!.. А вдруг не он? Вдруг у нее есть кто-то?» – подумал я. Решил подождать Женю. Было уже довольно поздно, наверняка она скоро должна была вернуться. Попросил вахтершу пока положить одно мороженое в холодильник, второе стал понемногу есть. Просидел на скамейке возле вахты довольно долго, часа полтора. Больше ждать не мог – надо было ехать назад с последним автобусом. Попросил вахтершу передать мороженое Жене, когда вернется, и побрел к автовокзалу. С расстройства купил в киоске банку пива. Подошел полупустой автобус. И я, не солоно хлебавши, поехал обратно в Суздаль.