Михаил Захарчук - Юрий Никулин. Война. Арена. Кино. 100 лет Великому Артисту

© Захарчук М.А., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

– Максим Юрьевич, у меня к тебе большая просьба: расскажи о своем отце. И все, что ты о нем сейчас вспомнишь, пусть будет своеобразным предисловием к книге о дорогом моему сердцу однополчанине, добром старшем товарище и просто замечательном человеке.

– Сказать по правде, многие люди пишущие не забывают моего отца. Меня это не может не радовать. Вот и ты написал о нем книгу. Ценю и благодарю. Среди прочих вопросов от вашего брата встречается и такой: какими эпитетами можно охарактеризовать Юрия Владимировича? И я всегда отвечаю, что мне хватит одного определения. Есть такое, не самое нынче ходовое понятие, как благородство. Оно включает в себя комплекс положительных качеств: честность, порядочность, искренность, самоотверженность, доброта, любовь. Как раз все то, чего сейчас остро не хватает всем нам. Так вот, отец был буквально «набит» этими дефицитными нынче качествами. Более благородного человека – не по родству, а по состоянию души – я в своей жизни не встречал. Он обладал уникальным свойством, я называю его квазиискренностью – это абсолютное отсутствие второго плана. Всегда и со всеми Юрий Владимирович был настоящий, подлинный, без того, что именуется «себе на уме». Никогда не подстраивался под собеседника. С президентом страны, с министром, с шофером, со мной, с внуками, с дворниками он говорил одним и тем же языком: простым, понятным, искренним.

У отца было очень много товарищей, коллег, приятелей. А вот настоящих друзей – мало. Очень близким другом был Марат Вайнтрауб – юрист, с которым они практически всю войну прошли вместе. Он был свидетелем на свадьбе моих родителей, а через год женился на маминой сестре. Таким образом, они стали не только друзьями, но и родственниками. И мы все вместе – с бабушками, их семьями, детьми – жили в коммуналке в одном из переулков Арбата. «Колхоз «Гигант» было написано на нашей входной двери, потому что там – в пяти комнатах – только нас проживало 18 человек, а еще и соседи. При этом все отлично уживались, помогали друг другу, не было ни ссор, ни конфликтов.

Когда отцу выпадала возможность заняться хлопотами по поводу новой для нас квартиры, он их игнорировал. С одной стороны, ему жалко было уезжать от дружной компании родных. Ну а с другой – папа говорил: «А зачем нам большое жилье? Мы же все время в разъездах, сюда приезжаем максимум на месяц». В итоге наша семья получила отдельную квартиру почти насильно. Когда отец в очередной раз пошел решать квартирный вопрос для кого-то из артистов цирка, председатель Мосгорисполкома – Промыслов, кажется, тогда был – поинтересовался: «А у вас-то самого как обстоят дела с жилплощадью?» «Все в порядке, – бодро ответил отец, – отлично живу в коммуналке». Тот, понизив голос, сказал: «Товарищ Никулин, зачем вы так фрондируете? Это же несерьезно. Стольким людям помогли, а сами ютитесь в коммуналке. Вот вам ручка и бумага – пишите заявление. Прямо сейчас, здесь, при мне, пишите!» Вот таким образом мы и получили квартиру. Я тогда учился в 9-м классе.

Сказать откровенно, меня долгое время обижало то, что отец постоянно просит за чужих людей, их детей, а за меня – никогда и ни перед кем. Мне даже казалось, что он меня не любит. Но с годами я стал осознавать, что его любовь ко мне безмерна. И поступал он так не от невнимания к родному сыну, а просто в силу того, что я все время рядом и, мол, в случае чего, мне всегда успеется помочь, а тем людям нужно немедленно оказать поддержку. Когда я это для себя уяснил, сразу успокоился. А вообще, когда отец «дорывался» до меня, мы проводили вместе очень много времени: он сочинял мне рассказы, показывал диафильмы, мы ходили на демонстрации, гуляли по Москве, папа показывал, где раньше жил, рассказывал о своем детстве. Он же был чудным рассказчиком.

А я был, мягко говоря, не самым прилежным учеником, и в основном в мою школу ходила отдуваться бабушка. Изредка – мама, когда бывала в Москве. А папа никогда. Принципиально, даже в редкие паузы между гастролями. Но единственный раз все-таки зашел. На выпускной вечер. По моей просьбе. Дело в том, что нам, выпускникам, разрешили отмечать знаменательное событие с вином, хотя официально это было запрещено. И тут выяснилось, что в нашу школу направляется комиссия из РОНО. Директриса в связи с этим впала в предынфарктное состояние, завуч побелела как стена. Вот тут я и обратился к отцу. Он приехал немедля, встретил комиссию и увел в пионерскую комнату. Собственно, на этом все закончилось. Расходилось начальство оттуда очень веселым.

Не занимался папа и моим воспитанием. А мама им занималась эпизодически. Но, несмотря на их постоянные отъезды, я не переживал комплекса брошенного ребенка. Оставаясь с бабушкой, я с раннего детства понимал, что у родителей такая работа. И потом, они все время передавали с оказией посылки, письма слали, отец рисовал мне забавные комиксы, картинки. Да и звонили постоянно, умудрялись даже из Америки и из Японии, хотя это стоило сумасшедших денег.

Нас в семье было трое детей – троюродного родства, два брата и сестра. Так что все подарки, привозимые родителями, автоматом дробились на троих. И откровенно говоря, особого достатка в семье не было. Прекрасно помню, как перед приходом знакомых папа с мамой покупали вино, сливали его в кастрюлю, потом шли сдавать бутылки и на вырученные деньги отоваривались плавлеными сырками – надо же было им с гостями чем-то закусывать. По стаканам вино разливали поварешкой. И ведь никого это тогда не цепляло, не раздражало. Совсем по-другому жили люди, во многом чище, чем сегодня. Машину отец купил, когда мне было уже лет восемь. Он собирался сниматься у Эльдара Рязанова в фильме «Берегись автомобиля». Водить машину папа не умел, так что с утра к нам приходил инструктор с «Мосфильма» и учил его вождению – вместе с примкнувшей мамой. Так, вдвоем, они и получили права. Потом и машина появилась. Долго она у нас была, лет 15, пожалуй. Приканчивал ее уже я, будучи студентом.

Разногласия и споры у родителей случались, конечно. Точки зрения у них могли не совпадать, но по-крупному они не ссорились никогда. Жили в любви и нежности и были неразрывны – какое-то фантастическое совпадение. Причем оба обладали потрясающим чувством юмора и уникальным мастерством рассказчика. Когда они рассказывали что-то вдвоем, окружающие буквально задыхались от хохота. Они же разыгрывали истории, интерпретируя их в анекдоты.