Михаил Сверлов - На замёрзшем стекле продышу я кружок… Поэтическая повесть

Через пять минут на земле уже ничего не было видно. Он немного снизился и только по известному лётчикам да, наверно, следопытам чутью повернул вправо. В зеркале краем глаза он заметил, что Люся удивлённо и встревоженно смотрит на него. Он улыбнулся ей в ответ и показал большой палец. На лице Людмилы появилась улыбка.

Через пятнадцать минут он понял, что полностью потерял ориентиры и летит наугад. Но, на их счастье, сквозь пелену облаков стало пробиваться солнышко, и появились «окна», сквозь которые была видна земля.

Они летели над густым зимним лесом. Гоберидзе повернул влево, пытаясь отыскать кромку леса. Время шло, а лес не кончался. И вдруг они увидели деревню. Она стояла посреди леса. Буча сделал над ней круг, затем второй и, выбрав ровное место, пошёл на посадку.

Посадив самолёт и подкатив к крайнему дому, он остановился в метрах ста от него, не выключая двигателя.

– Луса! – закричал он в переговорную трубу, – давай схады к дому, разузнай, как называэтся дэрэвня и далэко лы жэлэзная дарога!

– Хорошо!

Люся встала в кабине, затем выбралась на крыло самолёта рядом с пилотом.

– Нэ спэшы, но ы нэ таны врэмя, – прокричал он ей. – Эго у нас с табой проста нэт!

Люся кивнула головой и, скользнув на край крыла, спрыгнула с него в снег. Она сразу же по пояс провалилась и, помогая себе руками, как бы поплыла в этой снежной пелене. Добравшись до крыльца дома, выбралась на него и постучала в дверь. Никто не ответил. Тогда она дёрнула дверь к себе. Дверь не открывалась. Толкнув её от себя, она почувствовала, что дверь поддалась. Навалившись плечом, она приоткрыла её и, проскользнув в образовавшуюся щель, оказалась на кухне.

– Хозяева дома? – позвала она. Никто не отвечал. «Такое впечатление, – подумала Люся, – что дома никого нет».

Пройдя в комнату, осмотрелась. Дом был пуст. Чертыхнувшись, она повернулась, чтобы выйти и, вдруг, не увидела, а как-то почувствовала, что из угла кухни на неё кто-то смотрит. Приглядевшись, она увидела, что там стоит собака. Вернее, то, что от собаки осталось. Это были сплошные рёбра и кости. Шерсти почти не было, и кожа висела струпьями. Она стояла и смотрела на неё, и изо рта капала слюна. У Люси от её вида и взгляда отнялись ноги. Это был взгляд не животного. Это был взгляд бешенного, готового на всё существа, лишь бы достать себе еду. Собака попыталось кинуться к ней, но не рассчитала сил и упала. Тогда она, извиваясь, поползла к Люсе. Та смотрела на неё в оцепенении. Затем, дико заорав, бросилась к выходу.

Выскочив на крыльцо, увидела, что Гоберидзе отчаянно машет ей рукой, тыча крагой 4 4 Краги – перчатки лётчика. куда-то за её спину. Обернувшись, Люся увидела, как от опушки леса по направлению к деревне идёт цепочка людей. «Ну вот, – облегчённо вздохнула она, – хоть будет у кого спросить». Она снова повернулась к самолёту и увидела, что Гоберидзе ожесточённо зовёт её к себе уже стоя на крыле самолёта. К тому же он что-то кричал. Люся снова посмотрела на него, потом на людей, бегущих к ним и, неожиданно, поняла: «Так это же немцы!»

Она соскочила с крыльца и, что было сил, начала пробиваться сквозь снег к самолёту. За спиной услышала выстрелы и увидела, как в хвосте самолёта появилось несколько дырочек. «Стреляют! – промелькнуло в голове. – Стреляют!»

Выбиваясь из сил, она прямо «подплыла» к самолёту. Буча уже сидел в кабине и ждал, когда напарница выберется на крыло. Ей удалось схватиться за скобу на крыле, но подтянуться она не могла, так как полностью выбилась из сил. «Буча! Буча! – кричала она, – Помоги!» Пилот оглянулся, увидев её беспомощное положение, ругнулся и выскочил на крыло. Он схватил её за пояс ватных штанов, одним рывком выдернул из снега и забросил в кабину пассажира. При этом она оказалась головой вниз, сильно ударившись о край сиденья. Спасла её шапка-ушанка, но на какое-то мгновенье девушка потеряла сознание.

Забравшись в кабину, Гоберидзе резко дал газ, и самолёт, вздымая тучи снега, помчался прочь от деревни, бегущих и стреляющих по ним немцев, собаки, так и не использовавшей свой единственный шанс наесться до отвала, хотя бы человеческого, но мяса.

А Люська, придя в себя, боялась пошевелиться, чтобы не выпасть из этого самолётика. Ноги торчали из кабины, голова начинала гудеть от прилива крови, было трудно дышать.

Вдруг она почувствовала, что Буча тянет её за пояс. Тогда она осторожно высвободила одну руку и, упёрлась ею в сиденье. Это позволило повернуться на бок. Втянув в кабину ноги, она попыталась приподняться и высвободить вторую руку. И это ей, в конце концов, удалось сделать. Она села. Прямо на неё смотрел через зеркало Гоберидзе. Глазами он показал на переговорную трубку. Она наклонилась к ней.

– Ты что там, – зло начал Буча, – чай пыла чтолы?! Эщё пят мынут, ы мы бы валалыс в этам снэгу мортвыэ! В лучшэм случаэ! Какого чорта ты папёрлас в дом, когда там и слэдов-то чэлавэчэскых нэ был выдно?

– Так ведь ты сказал…

– Что сказал!? Что сказал!? А у самой мазгов нэт что лы?

Люська обиженно отвернулась в сторону и тут же заорала не своим голосом: «Башня, башня!» Гоберидзе резко наклонил самолёт вправо и увидел уплывающую за них еле заметную во вновь начинающейся метели башню. «Так, теперь нужна железная дорога. А вот и она. Ещё кружок. Да, похоже, что это то, что мы искали, только с другой стороны!» Он прошёлся на бреющем 5 5 Бреющий полёт – полёт самолёта низко, над самой землёй. вдоль станции. В одном из вырытых капониров 6 6 Капонир – вырытое в земле укрытие для танков или самоходных установок. разглядел танк со звездой на борту. Только после этого решил садиться.

– Садымся, – крикнул он Люсе в переговорную трубу. – Ыз машыны нэ вылазыт!

Самолёт приземлился на окраине станции. Сразу же к нему из ближайших разрушенных домов выбежали два человека в ватниках. Гоберидзе достал и передёрнул пистолет.

– Кто такие? – подбежав к самолёту крикнул один из них.

– А вы кто? – спросил Гоберидзе.

– Командир роты лейтенант Филиппов!

– Нам нужэн штаб дывызии.

– Да здесь он, – сказал Филиппов, и кивнул на разрушенные дома.

– Лудмылка, давай! – приказал Гоберидзе.

Она вновь выбралась на крыло самолёта, спрыгнула вниз к встречающим их бойцам, и они побежали к домам. Там, найдя начальника спецчасти, она передала ему под расписку пакет, получила новый и побежала обратно к самолёту. А по станции уже била немецкая артиллерия. Свистели осколки, летела мёрзлая земля и комья снега, но она видела только свой маленький, но такой, как ей казалось тогда, надёжный самолётик.

Уже в воздухе Гоберидзе сказал: «Луса, то, что с намы случылась у той дэрэвны – забуд. Ныкаму ны слова, а то мы с табой пападом пад трыбунал. Залэтэлы то мы в тыл к нэмцам. А зачэм?»