Владимир Еркович - Тараканы! С восклицательным знаком на конце. 30 лет в панк-роке вопреки всему

– Если на прослушивании Юра был свободным вокалистом, то на самом фестивале он взял гитару, – говорит Дмитрий Воробьев. – Но партии у нас были толком не разобраны, и гитары не везде удачно сочетались. Я в целом остался недоволен тем, как мы отыграли.

– К этому времени у нас было всего два с половиной выступления, – вспоминает Юрий Ленин. – А тут ты выходишь на главную рок-площадку Москвы, и перед тобой полный зал на полторы тысячи человек. Это как первый раз в жизни попробовать наркотики. Сначала ты не понял ничего, а когда все закончилось, тебя начинает накрывать. Хотя я до сих пор плохо понимаю, что тогда произошло. Но потом мы вышли со сцены, и нас радостно встречали музыканты из «Ногу Свело!», «НАИВа» и других групп. Топовая туса приняла нас в свои широкие объятья. Это была как легкая контузия. С этого момента все поехало по рельсам куда-то туда, где сейчас находится Сид и группа «Тараканы!».

«Мы выступили на фестивале. Не так хорошо, как хотелось бы, на говняном звуке, не особо динамично, однако один фактор все-таки перевешивал все, – пишет в своей книге Дмитрий Спирин. – Никто, кроме “Четырех тараканов”, не играл панк-рок. Люди заморачивались на всякие пост-панки и заумь, нытье, вытье, психоделию, атональности, нойз и тому подобную неконкретную муть. Почему никто не понимал, что, исполняя простую и доступную музыку, можно быстрее достучаться до сердец людей? Как все эти музыканты могли прикалываться от мудятины, в большинстве случаев надуманной и высосанной из пальца, когда абсолютно ясно, что люди хотят рок? Громкий и тупой рок-н-ролл, способный поднять из могил мертвецов и уложить в них живых. Я верю в то, что все они действительно считали, что делают хорошую музыку, но время показало, что никто из того лабораторского набора, кроме нас и Distemper, не прожил и трех лет».

Когда на бэкстейдже ДК Горбунова чуваки познакомились с музыкантами «НАИВа», в первую очередь они отметили, насколько стильно те были одеты. Родные «конверсы», оригинальный мерч, клевые косухи. Благодаря бас-гитаристу Максу Кочеткову они имели прямые поставки топового шмота прямо из Штатов. По сравнению с ними «Четыре таракана» выглядели как деревенские ребята, пытающиеся панковать. Они надевали на себя все, что только можно, лишь бы выделяться из серой массы советских граждан. Дерматиновые косухи, тельняшки, банданы, нарезанные из каких-то цветастых простыней, железнодорожные фуражки, попытки ставить ирокезы из кудрявых волос и так далее. В восьмидесятых-девяностых был такой альтернативный модельер Петлюра, который кроил одежду из тряпья, найденного по дедовским сундукам и помойкам, а моделями у него были всякие шизанутые бабушки и бомжи. Группу «Четыре таракана» раннего периода можно было легко спутать с жертвами фантазии Александра Петлюры.

В столичную панк-тусу ребята с Кутузовского особо были не вхожи и в местах обитания панков не тусовались. Так что представление о панковской моде они могли черпать только по фильмам вроде «Авария – дочь мента», сюжетам в молодежных передачах на телевидении, из черно-белых копий иностранных музыкальных журналов или пересекаясь с панкотой в офисе «Рок-лаборатории» в Старопанском переулке. Было понятно, что у панка должна быть косуха и майка Sex Pistols, а лучше две. Еще в почете была обувь, которая потом вошла в неформальный сленг как «гады». В начале девяностых это называлось «хайкинг», от английского hiking boots. Высокие армейские ботинки на шнуровке.

– Мы довольно быстро сообразили, что помимо экстремальной панковской моды есть еще мода умеренная, повседневная, – говорит Дмитрий Спирин. – Поэтому от дерматиновых косушек мы отказались, купив себе человечьи, из мягкой качественной кожи. Тогда же, вместе с гранжем, в моду вошли клетчатые фланелевые рубашки дровосека и бейсболки.

С мерчевыми майками было очень туго. Родного мерча не было, и приходилось довольствоваться тем, что предлагала «Рок-лаборатория», печатавшая левые майки. Но и они были в дефиците. Если удавалось урвать футболку Sex Pistols, Exploited или Ramones, то это уже было большое счастье, а уж какого она размера, было неважно. Поэтому все носили майки на несколько размеров больше. Отдельной проблемой было найти штаны-узкачи. Это был отдельный шик. Во-первых, Ramones ходили в узких джинсах, а во-вторых, они очень сексно уходили вовнутрь ботинок на шнуровке. Запихивать джинсы в ботинки, чтобы они пузырились сверху, считалось полным отстоем, и так делали только говнари. Чуваки узнали, что в кооперативных ларьках на Дорогомиловском рынке продаются клевые женские джинсы-стрейч. Если взять размер побольше, то они точняком налезали на худые подростковые жопы. Но первое время ходить в таких штанах было о-о-очень неудобно. В женских моделях гульфик тесноват, а парни были хоть и молоды, но тестикулы у них уже были как у больших.

Переход с нарядов сумасшедших бомжей на нормальный, качественный шмот требовал денег, которые где-то надо было зарабатывать. К этому времени по Москве повсеместно открывались коммерческие ларьки, торгующие всем, от сигарет и бухла до кассетных магнитофонов. Торговые палатки стали приметой того времени. Для того чтобы установить такую точку, достаточно было иметь саму будку и возможность наполнять ее товаром. Все, бизнес готов. Согласование с властями носило очень условный характер или отсутствовало вовсе. Налоги тоже никто не платил. Главное было не забывать отстегивать часть выручки криминальным структурам, которые тут же образовались вокруг первых коммерсантов. Старшие товарищи по району начали открывать ларьки, а парни стали работать у них ночными продавцами. Так можно было совмещать работу с учебой и занятием музыкой. Но начинающие предприниматели вели дела очень расслабленно, практически не контролируя сотрудников. Такие условия логично открывали перед продавцами широкие возможности для дополнительного заработка. Во-первых, можно было ставить «ночные цены». Это десятипроцентная наценка после полуночи. Естественно, вся разница шла сразу в карман продавца. Второе – это продавать свой товар. Можно было принести пять бутылок водки и реализовать их вместо хозяйских. Учет товара тоже был очень условный. В журнал писались какие-то левые цифры, и если твой сменщик с ними соглашался, то можно было выдыхать. Значит, на сегодня прокатило. И да, за это еще платили зарплату!

Еще один способ заработка – это всевозможная фарца. Торговать пытались всем, чем только можно, учась у старших товарищей по району, многие из которых начинали «утюжить» еще в те времена, когда за это давали уголовку по статье «Спекуляция». Кутузовский находится не так далеко от Арбата, а значит, и от потенциальных иностранцев. На матрешки, хохлому и военные кокарды у них можно было выменять джинсы и другие дефицитные импортные товары.