Р. Полчанинов - Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Надо полагать, что первый номер «Ярославны» вышел в апреле 1942 г., так как в подзаголовке было ясно сказано, что журнал – ежемесячный. В № 4–5 в материале «От редакции» Надя Зарахович сообщила, что благодаря другу разведчиков Александру Леонидовичу Дирину журнал стал печататься литографским способом и что тираж журнала «повысился пока на 50 экземпляров, следующий номер – на 100». Мне известно, что первые номера печатались на шапирографе лиловым цветом в количестве около 30 экземпляров.

Журнал писался от руки специальными химическими чернилами. В том, что проф. И. Лукшич не нашла его ни в одной библиотеке послевоенной Югославии, нет ничего удивительного. Несмотря на невинный подзаголовок, он был не столько ежемесячником молодежи Русской колонии, сколько органом связи подпольных разведчиков.

В статье «От редакции» упомянутого № 4–5 на первой же странице так прямо и сказано: «друг разведчиков». Попадись номер в руки усташей или гестапо, у Владимира Зараховича бы сразу спросили, о каких «разведчиках» речь? Впрочем, ответ бы нашли на следующей странице приказа № 8, в котором он как начальник Хорватского отдела НОРР (Пантюхова) в параграфе 3 сообщает «о перемене названий чинов»: «помощник скаутмастера – руководитель» и «скаутмастер – старший руководитель».

Подробности же о деятельности НОРР даны на последней странице в отделе «Вести». « В Варшаве успешно работают старшие руководители Борис Мартино и Слава Полчанинов. Готовятся к летнему лагерю». «В Берлине работает Олег Поляков».

« Словакия. Развивается работа разведчиц, которых до этого года почти не было».

«Россия <���…> Игорь прислал доклад, который поместим в “Ярославне”».

«Баня-Лука. Разведчики устроились вместо хорватской «Radnu Slu ž bu» на работу к русскому инженеру».

«Земун. Образована группа разведчиков и разведчиц; вожак Юрий Моисеев» и, чтобы не затруднять его поисков, дан его адрес.

Одним словом, Бог хранил наших горе-конспираторов, никто не донес, и журнал продолжал выходить.

Сохранился и № 6, в котором на первой странице из приказа № 9 по Хорватскому отделу НОРР можно было узнать, что отряд св. Владимира в Баня-Луке временно «распускается», а на последней странице в отделе «Вести» сказано и о причине – отъезде в Берлин «быв. начальника Банялуцкого отряда младшего руководителя Георгия Лукина» . Далее в приказе говорится, что «старший руководитель Малик Мулич назначается по собственному желанию руководителем при отряде разведчиков имени Петра Великого». Что это загребский отряд, в приказе не сказано, но это было всем известно.

В отделе «Вести» сказано также, что «загребские разведчики легализировались под именем “Национальная молодежь русской колонии”» и что в Сараеве «вожак Эшреф Смаевич устраивает легализацию сараевцев и начинает работу с разведчиками». Интересно отметить, что в то время как до войны в работе с югославянскими скаутами принимали участие два русских руководителя – Агапов и Сергей Склевицкий, в годы войны во главе обоих русских разведческих отрядов в Хорватии стояли боснийские мусульмане – Мулич и Смаевич.

В № 6 «Ярославны» был напечатан и репортаж Игоря Шмитова о поездке в оккупированную Россию, о котором шла речь в главе 5.

На бирже труда в Загребе после поверхностного медицинского осмотра Борис Мартино, Жорж Богатырев, Игорь Москаленко, Клавдий Цыганов и я попали в отдел, где проверялись документы и подписывались контракты. Там, кроме нескольких местных немцев, сидел и один хорват, следивший за тем, чтобы хорватские военнообязанные не уезжали на работы в Германию. Конечно, он сразу обратил внимание на нас и стал внимательно рассматривать наши свеженькие удостоверения, выданные русским комитетом. Из них явствовало, что все мы русские бесподанные. Хорват попросил предъявить еще какие-нибудь доказательства, что мы без подданства, но немец вмешался и велел ему не придираться. Не обращая внимания на протесты хорвата, он стал спрашивать о нашей профессии. Москаленко показал диплом электрика, полученный в технической школе, и ему предложили на выбор работу в нескольких фирмах в Мюнхене, Лейпциге и других городах, но он сказал, что хочет получить работу в Берлине и только в Берлине. Немец сказал, что в таком случае надо будет подписать контракт с берлинской биржей труда, которая может предложить менее выгодные условия работы. Москаленко ответил, что это неважно, и подписал контракт с берлинской биржей труда. Его примеру последовали все мы. Нас даже не спросили, кто мы по специальности. Подписав контракты и сдав по две фотографии, мы получили специальные рабочие паспорта и приказ явиться на биржу 26 января утром.

На улице перед биржей труда прохаживались немецкие солдаты и предлагали купить у них немецкие марки. Это было незаконно, но никто не мешал подобному обмену. Все мы, к обоюдному удовольствию, купили какое-то количество марок.

Из Загреба мы выехали в тот же день вечером. После того как Германия присоединила к себе Марибор (по-немецки Marburg) и восточную часть Словении, хорватско-германским пограничным пунктом стал Зидани-Мост (Steinbruck), примерно километрах в 50 к северу от Загреба. У нас, рабочих, едущих в Германию, проверки багажа и документов не было. НТС этим пользовался, и каждому из нас поручили провезти в Германию какое-то количество «Зеленых романов» – пособий по НПП, названных так из-за зеленых обложек.

Когда мы приехали в Марбург, нас выгрузили и отправили ночевать в огромное помещение, служившее раньше складом. Там мы переночевали на нарах, а утром 27 января, после вполне приличного завтрака, весь транспорт повели в барак, где нас заставили раздеться, а одежду сдать в чистку от вшей (Entlausung). Немцы страшно боялись, чтобы приезжие не завезли в Германию этих насекомых, но энтлаузунгу подвергались только приезжающие с востока. Каждому в пригоршню налили немного жидкого мыла и отправили под душ. Помывшись наспех, мы прошли в большую комнату, где нам пришлось обсыхать (полотенец у нас с собой не было) и ждать, пока весь транспорт не пройдет через энтлаузунг. Скамеек не было, и нам пришлось все время стоять. Мой костюм, когда я его получил назад, превратился в тряпку. На штанах была дырка от крючка, на который был повешен мой костюм. Гребешок, который я забыл вынуть из кармана и передать вместе с кожаным поясом и другими вещами, превратился в бесформенную массу. Мне было стыдно смотреть на самого себя, и то, что все прочие мои вещи я получил в порядке, было мне слабым утешением. Нам поставили на руку печать в знак того, что мы очистились от вшей.