Александр Соколов - Александр Кравцов. Жизнь театрального патриарха

«Смазливая девчушка-подросток была редкостно упряма в независимых поисках будущего… Женщиной-ребёнком она выглядела долго, лет до тридцати пяти… Даже с высоты зрелого опыта ей не удавалось объяснить, откуда в гимназистке последнего класса поселилась маниакальная целеустремлённость к юриспруденции. В России тех лет даже сумасшедшие не представляли себе женщину в роли присяжного поверенного или, чего доброго, – судьи и прокурора!

В благонравной семье крупного промышленника [Кравцова], с бородой митрополита, не только родители, но обе сестры [Тани Кравцовой] и три брата из четырёх решительно не разделяли её бредовых мечтаний. А тот, кто одобрял, сам был возмутителем семейного спокойствия – его влекло в бездну революции…

На её взгляд, мессы стоил не только Париж, но любой город Европы с солидным университетом. Выучиться сначала там, затем подать прошение на высочайшее имя, то есть самому государю, экстерном блеснуть на юридических факультетах Санкт-Петербурга или Москвы и тем доказать свои права на помощника присяжного поверенного… Нет-нет, её голова никогда не кружилась от воображаемых аплодисментов толпы!

Не теряла она ума и от преданной влюблённости синеглазого студента Пети Позднякова, состоятельного красавца и умницы из хорошего рода… Он предложил ей руку и сердце, но получил согласие только на помощь друга – фиктивный брак ради обретения ею свободы действий. Он пошёл на это, обещая ждать, когда она всерьёз подумает и о спутнике жизни. Бедный друг…

Татьяна мысленно видела мать читающей письмо дочери о разлуке, и весь путь от Санкт-Петербурга до Женевского озера залила тайными слезами…» .

Таня в совершенстве изучила немецкий язык и, конечно, поступила в университет.

«В просторах его [Берна] улиц и площадей, в реке Ааре с шестью мостами и многими каналами Татьяна находила сходство с обликом Петербурга; в книгах добротной старинной библиотеки – верных собеседников. Сумерки в Берне с его террасными парками, приглушённой позолотой осени приводили её к чувствам, похожим на те, что вызывает в полумраке позолота православных храмов»…

В конце января 1904 года без объявления войны японцы напали на русские корабли, базирующиеся в Порт-Артуре. А уже в июне удачные действия японцев привели к полному разгрому русской тихоокеанской эскадры. Отправленный на помощь балтийский флот после полугодового перехода был также наголову разбит Японией в Цусимском сражении в мае 1905 года.

Швейцарские газеты взахлёб кричали о поражении русского царя. В российской империи началась первая русская революция. Русские эмигранты были в шоке от трагической гибели крейсера «Варяг» и знаменитого вице-адмирала Степана Макарова. Вот как эти события отразились в среде русской молодёжи в Швейцарии:

«С местными порядками русские эмигранты были, что называется, «на вы». Жили весьма осторожно. Настолько, что могли смолчать и отводить глаза, когда перед ними приплясывал и вопил на всю улицу гнилозубый сопляк:

– Die Japsen haben ja die Russen verhaut! (Япошки русских поколотили!).

Будущие видные персонажи русской революции хорошо усвоили, что несовершеннолетние швейцарцы охраняемы как священные коровы, и этот паршивец точно знал, что безнаказан.

Но юная Таня [Кравцова] не выдержала и отвесила ему звонкую пощёчину.

Злобное дрянцо принялось демонстративно выть. Её спутники начали таять в ближних переулках. Растущая толпа прохожих рвала и метала: русская избила швейцарского ребёнка! Бедная маленькая гостеприимная Швейцария жестоко расплачивается за своё доброе сердце!.. Ханжи они были нестерпимые. Впрочем, в каком скандале толпа уличных зевак бывает обаятельной?

Таню и нескольких приунывших русских ведут в полицию нравов. Некий чин глядит на неё с сомнением: «Сколько вами лет, фройлен?» Она, не моргнув, отвечает: «Четырнадцать». А гнилозубому потерпевшему оказалось шестнадцать. После неловкого молчания, но без извинений, её отпускают. Толпа молча провожает недовольными взглядами…» .

Вот так юная Таня Кравцова вступилась за честь России.

Помимо Берна она бывала в Женеве и в Цюрихе.

В Женеве в 1905 году как раз проживала семья Ульяновых – Владимир Ильич Ленин, вождь русской революции, и его жена Надежда Константиновна Крупская. Русские эмигранты активно общались друг с другом. Таня Кравцова встречалась с будущим руководителем Советского государства. В интервью московской газете «Квартирный ряд» (3 февраля 2005 г.) А. Кравцов рассказывает об этом корреспонденту Светлане Тихонравовой:

«Мама уехала в Швейцарию, поступила в Бернский университет. Она познакомилась с русскими эмигрантами, проживавшими в основном в Берне, Женеве, Цюрихе. Посещала она и семью Ленина. У Ульяновых ей предлагали вкусный кофе. "А кто его варил, Надежда Константиновна?" – спрашивал я. "Что ты, она была ворчунья и ещё более бестолковая кухарка, чем я. Владимир Ильич всегда варил кофе сам. Он знал какой-то хитрый рецепт. Хозяйством же занималась мать Крупской, которая запомнилась очень приятной, доброй, много курящей женщиной". Вернувшись в Россию, мама подала прошение на "высочайшее имя", чтобы получить разрешение защитить диплом уже в России. Разрешение всемилостивейше было дано, она блистательно защитилась в Харьковском университете, где в то время была серьёзная юридическая кафедра, и смогла работать присяжным поверенным».

Об этом же написано в новелле «Ночь над бездной» в вышеупомянутой книге:

«При случае она [Татьяна] устраивала себе праздники – поездки в Женеву. Там, в кафе "Ландольт", собиралось русское землячество в основном из политических эмигрантов. Большинство из них – марксисты, все – за рабочее дело. Что они при всём этом не могли поделить, ей было непонятно. Сначала одни обзывали других "твердокаменными", а другие тех – "мягкотелыми", затем и вовсе здороваться перестали. Но все были одинаково приветливы к студентке с детским лицом и энергичным замахом на мужскую профессию юриста…

Социалисты Ульяновы пригласили Таню посетить их более чем скромную квартирку… Владимир Ильич сам готовил кофе и с интересом толковал с ней об их общей профессии – юриспруденции, и ни разу – о марксизме и революции.

Елизавета Васильевна, его старенькая, постоянно курящая тёща, кормила гостью чем Бог послал и низким контральто вела ласковые материнские беседы. Надежда Константиновна Крупская просила в Бернской библиотеке "подобрать несколько названий для работы Ильича". Поговаривали, что Ульяновы скуповаты. Ей так не показалось…

Вообще говоря, в эмигрантской среде сплетни и злословие были в ходу. Она даже думала, что, быть может, идеи революции и притягивают к себе людей со склочными наклонностями».