Михаил Южный - Точка опоры. Честная книга о теннисе как игре и профессии

В ДЕТСТВЕ И В ЮНОСТИ ТЫ ЧАСТО НЕДООЦЕНИВАЕШЬ МОМЕНТЫ, НА КОТОРЫЕ, ВЗРОСЛЕЯ, НЕОЖИДАННО ДЛЯ СЕБЯ ОБРАЩАЕШЬ БОЛЕЕ СЕРЬЕЗНОЕ ВНИМАНИЕ.

Бабушка Лена просто обожала собак. В разное время на даче под Икшей у нас жили сразу три дворняги. Самую старшую звали Кузьмой. Он любил лежать под столом во время обеда, но был ужасным недотрогой и после случайного прикосновения ногой мог больно тяпнуть. Затем появился еще один пес, которого бабушка по доброте душевной подобрала в троллейбусе. Они с Кузьмой никак не могли ужиться, и приходилось разводить их по разным комнатам. А потом мы с Андреем сами нашли маленького щенка – на радость бабушке, сразу же накормившей его сметаной. Постепенно та кроха превратилась в очень красивую черную собаку по кличке Багира. Жила она у нас более десяти лет.

Поскольку Икша расположена гораздо ближе к Москве, чем Мишенево, летом мы приезжали туда чаще. Недалеко от нашей дачи был пруд, которого я в детстве побаивался. Мне было абсолютно непонятно, каким образом я окажусь на поверхности воды, если прыгну в нее с маленького моста. На море же мы ездили очень редко, а вчетвером всей семьей были на отдыхе вообще всего один раз – в Одессе в 1988 году.

Вам наверняка доводилось встречать людей, которые даже в зрелые годы гордятся своими мальчишескими подвигами и при каждом удобном случае не стесняются рассказывать о них окружающим. Зачастую такие воспоминания звучат довольно забавно, хотя кому-то они помогают восполнять потрепанные запасы мужественности и бесстрашия. Сам я, правда, к людям подобного склада себя не отношу, поскольку взрослым мои деяния в основном удовольствия не доставляли.

Например, в детстве меня тянуло гулять по оконным карнизам. Примерно в 8 лет был у меня такой странный период. Какую цель я при этом преследовал, толком объяснить не смогу. Возможно, подсознательно мною двигали бравада и желание острых ощущений, но сейчас, конечно, я понимаю, что это были тупость и глупость, – и больше ничего. Однажды в квартире на Смоленской бабушка, вовремя войдя в кухню, буквально вытащила меня из форточки, которая в той старой квартире на седьмом этаже была прорезана в нижней части окна.

Однако старшие оказывались рядом не всегда, и несколько раз я все-таки осуществлял свое странное желание, в том числе и дома на десятом этаже. Что при этом испытывал, сейчас особенно не помню, – только злюсь сам на себя. Подобные вещи, повторяю, можно делать только по скудоумию. Неудивительно, что однажды родители всыпали мне как следует, узнав от Андрея про мое опасное пацанское хобби.

Еще я играл с огнем, причем в самом прямом смысле слова. Как-то раз, пока мама готовила на кухне, поджег в комнате бумагу и едва не спалил ковер. Из других подвигов нашего с Андреем детства выделяется история с вареными яйцами, которыми мы однажды закидали соседский балкон девятого этажа. Вообще-то те яйца родители сварили нам на завтрак, но мы ради прикола решили использовать их по другому назначению. Пришлось идти извиняться, причем отдувался в основном Андрей. До сих пор помню, как папа, который стоял на лестничной площадке за соседской дверью, чтобы удостовериться в проявлениях нашего раскаяния, тогда сказал мне: «Что-то твоего голоса я не слышал!»

Соблазн хоть как-то осчастливить людей, которые занимаются внизу чем-то гораздо более полезным, мы с братом испытывали неоднократно. Причем он не всегда вызывал отрицательный эффект. Однажды мы засыпали весь двор скопившимися дома отыгранными теннисными мячами. Их было, наверное, с полсотни. Соседские мальчишки и девчонки, а также владельцы собак были в полном восторге. Для тенниса те мячи были плохо пригодны, зато их вполне можно было использовать, например, для игры в хоккей с мячом или дрессировки какого-нибудь пса.

На основании этих отрывочных воспоминаний вы можете сделать вывод, что я был довольно хулиганистым типом. Главной ареной противостояния с Андреем была ванная, где по утрам постоянно шли бои за раковину – кто быстрее умоется. Физически Андрей был сильнее – все-таки сказывались два года разницы, однако я старался не уступать. А по вечерам в большой комнате мы часто устраивали матчи по эксклюзивному виду спорта, представлявшему собой нечто среднее между футболом и хоккеем. Выигрывали по очереди, но вне зависимости от результата родители считали своей большой победой, если дело ограничивалось одной разбитой лампочкой. В таких случаях я после взбучки успокаивался и тихим голосом восклицал: «Андрюх, а все-таки хорошо мы поиграли!»

Не скажу, что старшие держали нас в ежовых рукавицах, но расплачиваться за свои проделки приходилось. Санкции по отношению к нам применялись не особо изощренные. Обычно нас просто разводили по разным комнатам, хотя в самых криминальных случаях могли и легко отшлепать. Но особенно обидно мне было, когда папа переставал со мной разговаривать. Его молчание могло продолжаться по нескольку дней подряд, и, пожалуй, именно это я воспринимал как самое серьезное наказание.

Праздники в нашей дружной семье мы отмечали так, как это было принято в то время. Ни о каких ресторанах речи не шло. Чаще собирались на Смоленской или в Очаково, а в наш с папой день рождения – на даче. Слишком дорогих подарков нам никогда не делали. Помню, как на радость Андрею в день его рождения подарили игрушечную машину, но простую, а не радиоуправляемую. А для меня самым запоминающимся подарком навсегда остался тигренок Глебка – мягкая игрушка, которую я однажды увидел в магазине в старой олимпийской деревне и немного позже получил на свое шестилетие. С тех пор Глебка несколько раз лишался усов, которые ему периодически пришивали, но в целом он по-прежнему чувствует себя неплохо и живет дома у мамы.

Если вы спросите, какие качества моего характера унаследованы от папы, а какие – от мамы, то я вряд ли сумею ответить на этот вопрос. Детально разобраться тут невозможно, поскольку родители были для меня единым целым и на воспитание сыновей в основном смотрели одинаково.

Мой папа был офицером. После школы в Москве он окончил Саратовское военно-химическое училище, Военную академию химической защиты [2] В настоящее время – Военная академия радиационной, химической и биологической защиты, в 2006 году переведена из Москвы в Кострому. и Московский институт управления [3] В настоящее время – Государственный институт управления. . Два года после академии он служил в Ростове, неподалеку от Ярославля, после чего перевелся в Москву. Его воинская часть выпускала пособия для войск химической защиты, снаряжала и обкатывала машины химической разведки, передвижные радиохимические лаборатории. Приходилось ему бывать и в командировках на известном химическом полигоне в Шиханах, под Саратовом.