Борис Эвентов - Путёвая жизнь, или Жизнь по путёвке

Но, вернусь к нашей семейной молодости. Мы поженились и нужно было содержать семью. В непростые годы учёбы я довольно часто подрабатывал, при первой возможности, чтобы самостоятельно обеспечивать нашу семью. Начал с разгрузки вагонов по ночам.

Это был простой и востребованный в те годы способ студенческого заработка. Разгружал, до тех пор, пока второпях не зажал палец правой руки, между стокилограммовыми бочками из металла, выкатываемыми из закрытого грузового железнодорожного вагона. Боль была адская, кожа лопнула на среднем пальце в районе ногтя, а результат сдавливания остался на всю жизнь и виден сегодня невооружённым взглядом. Всё! Закончил разгрузки. Грузчик из меня не получился. Нужно было подлечиться, оглянуться по сторонам и найти новое место для подработок. Что я и сделал, немного погодя.

Оглянулся и подался на работу дворником и ночным сторожем одновременно в один детский садик, недалеко от нашего дома по улице Социалистической. Работа была «интересная». Нужно было успевать к утру подмести тротуары и проходы для родителей с детишками в садик. Зимой, после снегопада или во время его работа была наиболее «интересной». Едва успевал разгрести небольшие тропы для прохода, чтобы можно было подойти к дверям входа в группы, как приходилось вновь грести лопатой, чтобы «победить» непогоду. Иногда снег не переставал падать всю ночь и день, поэтому иной раз приходилось пропускать занятия, чтобы не потерять источник заработка. Вспоминаю и сам себе удивляюсь, какой я был «героический» мужчина.

Детский садик, в котором я подрабатывал в молодости. Сейчас, так случилось, по жизни, что каждый день наблюдаю его из окон квартиры, в которой живу.

Вот, там 21 ноября 1976 года меня и застало незабываемое событие в нашей семейной жизни. Пришёл в садик Шлейхер с женой Любой и сообщили мне, что Иринка родила мальчика. Так я узнал, что стал впервые папой.

Сашка отвёз Иринку в роддом на машине скорой помощи, поздно вечером, когда я уже ушёл на ночное дежурство в садик. Когда я уходил, ничего не предвещало, что вскоре Алёшка попросится наружу. Я и ушёл спокойно на работу. Однако всё произошло неожиданно, как обычно с ним и бывает. Хорошо, что Шлейхер в то время жил рядом, в соседнем доме, он и доставил Ирину в роддом по запросу матери.

Здание роддома, где родился Алёшка, а затем и Сёмка. Фото неизвестного автора.

Естественно, на следующий день, я уже торчал под окнами роддома и не мог дождаться, когда их уже выпишут. Через недельку это случилось, и я вместе с родственниками встретил их на выходе. Забрал Алёшку на руки, и мы все отправились домой. Кроватка уже ждала его в углу за дверью в нашу комнату, где он устроился и начал свой жизненный путь. Орал правда по любому поводу, особенно старался ночью, выпрашивая грудного молочка не по расписанию. Бабушка, откликаясь на его рыдания, норовила выйти из своей комнаты, чтобы взять крикуна на руки, и успокоить, укачивая. Но я-то правильный папаша, поэтому сопротивлялся баловству ребёнка и препятствовал «ручному» воспитанию младенца.

Однако не прекращающиеся ночные «концерты» становились беспокойными для нас всех. Ожидания возгласов крикуна, стали страшными событиями нашей ночной жизни, усиливая мою бессмысленную борьбу за «правильное» воспитание ребёнка. Так продолжалось неделю, не больше. Тёща выходила прибрать дитё на руки, я вскакивал и не давал сделать необходимое, чтобы она могла успокоить ребёнка. Он кричал, тёща сдерживалась в нервном порыве, скрестив руки на груди, Ирина не знала кого из нас «придержать», поэтому посылала обоих, прибирая Алёшку на руки и прикармливая слегка, известным только им двоим, продуктом.

ШЛЕЙХЕР Ольга Августовна. Мама Ирины и бабушка моих сыновей.

Однажды, когда Алёшка устроил очередной концерт, я не успел обогнать тёщу и она взяла пацана на руки. Он моментально успокоился и замолчал. Воцарилась удивительная тишина. Я, недолго думая, воспользовался моментом, прыгнул обратно в кровать и молниеносно заснул. Так хорошо и сладко я давно не высыпался. Утром проснулся, впервые, не отвлекаясь на ночной «шухер».

«Всё!», решил я. Для чего сопротивляться тёщиным порывам к ручному вынашиванию ребёнка? Смысла, как показывает ночная практика, нет никакого. Всё прекрасно, когда он у неё в руках. Ребёнок не кричит! Спит, удобно устроившись в руках тёщи и прижавшись к ней всем своим тельцем. Она его укачивает и кладёт в кроватку спать. Я и Ирина, в это время, спим себе не беспокоясь и не вскакивая по ночам. Чего я дурак, раньше то воевал понапрасну. Всё! Всё! Пожалуйста, Ольга Августовна, занимайтесь внуком по ночам, благоволил я. С этого дня я больше никогда, пока мы жили вместе, не вставал на ночные концерты Алёшки, «дирижёров» без меня хватало, и я отдал им право управлять его «музыкальным творчеством».

Правда Алёшка, подрастая, позднее и днём успевал вредничать, капризничать и доводить папочку до «экстаза». Да, что там папочку, обезьянку Гориллу в зоопарке Анапы, довёл до того, что она цапнула его зубами за палец, который он ей совал в клетку, не давая спокойно есть доступные сладости. Как только не откусила его? Ужас! При этом мальчик находился у меня на руках. Сейчас у него подрастает младший сыночек, который минуту не может побыть спокойным. Они постоянно удивляются в кого он такой? Действительно трудно предположить. Совсем не в кого, можно сделать вывод, прочитав эти строки. Правда?

А, однажды, слегка повзрослев, годиков до пяти, он меня так вывел из себя, что я не удержался и шлёпнул его по щеке. Не рассчитал немного и удар получился опрометчиво серьёзным. До сих пор помню его ненавистный взгляд, широко раскрытыми глазами, в мою сторону. Больше никогда в жизни я не поднимал руку в воспитательных целях ни на него, ни на Сёмку. Дальнейшее воспитание заключалось только в беседах и личном примере, при случае.

Как вам прямой взгляд ребёночка? А теперь представьте злость в его глазах. Нет, лучше не надо. Пусть запомнится вот таким хорошеньким

Как не вспомнить, в этом случае, вновь моего папу и не рассказать, что он «вытворял» со мной в воспитательных целях, откликаясь на требования моей мамы, наказать меня по всей строгости семейного закона. Исполняя «команду», пока мама трудилась на кухне, папа укладывал меня голой задницей вверх себе на колени, усаживаясь на диване. В одну руку брал газету и продолжал читать её, не отрываясь от сюжета, а другой рукой имитировал шлепки, по моей круглой попочке, широким офицерским ремнём. При этом я должен был, по-нашему с папой сценарию покрикивать, чтобы мама могла слышать всю глубину наказания. Так продолжалось ни один раз. Вот и я не смог далее поднимать свои ручонки на детишек в целях наказания, памятуя о папиной школе управления ремнём, в рамках соприкосновения им с детской попой.