Ирина Мухина - 17 твоих мгновений

Начинаю первый вопрос рассказывать, Геннадий Максимович морщится, машет рукой – дальше. Два слова по второму вопросу – давайте задачу. Дрожащей рукой подвигаю листок, задача-то не решена до конца. Змеев вцепляется взглядом в мои закорючки. Я что-то лепечу, пытаясь оправдаться, рассказать, как планировала решать. В голове лихорадочно щелкает. Почему он пожал плечами? Почему руки скрестил? Почему откинулся назад? Уже завалила или еще есть шанс? Тройку поставит?

Сижу ни жива, ни мертва. Обреченность полная. Щеки полыхают. Как во сне слышу вопрос про теорему Лагранжа, начинаю рисовать, слышу еще что-то, рисую еще и еще.

Змеев наклоняется ко мне, смотрит прямо в глаза и протяжно произносит: «Вы знаете, я в вас ошибся. Вы меня удивили. В лучшую сторону. Признаюсь, не ожидал. Урок мне». Хватает мою зачетку и ставит гигантскую жирную пятерку. На три строчки. Я слепенькая тогда была и то разглядела.

Мощный горячий поток рухнул на меня в этот миг. Внутри все взорвалось. Сжала кулаки, чтобы руки не дрожали. К насмешкам была готова, к двойке была готова, а к похвале нет. Даже мысли не было, что я знаю и разбираюсь в этих формулах. Понимаю предмет. А Змеев это увидел. Сам Змеев мне сказал, что я не дура, хотя сначала думал, что дура. Кудряшки, круглое личико, глазки голубые. Признал за равную. Повинился.

В один миг произошла переплавка, переоценка, родилось иное восприятие себя. От одной фразы. Никогда в жизни я больше не считала себя глупой, не способной в чем-то разобраться.

Выхожу из аудитории на дрожащих ногах. Толпа вокруг меня гудит, все что-то спрашивают, дергают. Говорить не могу. Кто-то догадался выхватить зачетку, открыл, показал, общий вздох-изумление. «Ну, ты, мать, даешь!» – одномоментно из ребенка я вознеслась куда-то, к уважаемым людям.

Экзамены и зачеты по матанализу перестали быть для меня чем-то страшным и непредсказуемым. Геннадий Максимович открывал мою зачетку, видел свою жирную пятерку, занявшую половину странички, крякал, качал головой и ставил очередную пятерку.

Узнать себяв качестве персонажа «житель Земли» невозможно в гордом одиночестве. Окружение нас формирует и дает оценку. Если вы окружили себя подхалимами, вы никогда не сможете себя по-настоящему узнать. Ценно непредвзятое равнодушное мнение независимых от вас людей, которые не стараются вас обидеть или подчинить. Они скажут вам правду, которая будет вас греть всю жизнь.

Факт, не требующий доказательств, все люди умеют любить. Мы, каждый, умеем любить. Свидетельств этому много, и в первую очередь то, что человечество не вымерло от многочисленных войн и болезней. Любовь всегда оказывалась сильнее. Все разговоры, что любви надо учиться, я считаю маркетинговыми ходами. Это приносит хорошие деньги – учить отдавать и принимать любовь.

А любовь в нас живет изначально. Мы или фиксируем, что она есть, или не фиксируем.

Мы ведь называем словом «люблю», все, что нам нравится в этом мире: от плюшевых игрушек и цветов до человека и Бога. Не вдаваясь в детали, мы используем это сильное слово просто так. Мимоходом. Без желания выразить свое настоящее отношение к тому, что для нас важно. И напрасно мы выучились привычке на автомате произносить – люблю, люблю.

Любовь прекрасна, ее воспевают поэты, без любви не стоит жить – все эти убеждения надевают на нас розовые очки. И мы начинаем ждать чего-то неведомо сладкого, чего, скорей всего, и в природе не существует. Ищем мифическую «свою половинку». Как будто это решает все проблемы в отношениях.

Много раз я слышала (уверена, что и вы тоже), как сначала говорят, что созданы друг для друга, а потом – наша встреча была ошибкой. Никто не может гарантировать, что чувства будут неизменными. Но любовь-то никуда не девается. Можно долго удерживать мяч под водой, и возникнет полная уверенность, что нет мяча. Но как только отпустишь – мяч всплывает. Он никуда не пропадал. Так и любовь. Она есть всегда, даже если мы в упор ее не замечаем. Если чему и надо учиться, так это видеть любовь. Не просто болтать о любви, а фиксировать ее проявления. Ценить. Подчеркивать значимость того, что чувствуем.

Вспомните и запишите подробно – как вы поняли, что вы кого-то любите? Маму, папу, бабушку, ребенка, другого человека. Куклу в детстве, котенка, книги. В чем состояло ваше узнавание любви?

Вы были ребенком и любили свою собаку. Как это стало ясно вам? Полюбили одноклассника и как догадались, что любите? Давали списывать? Стукнули по голове?

Какие ваши действия доказали в первую очередь вам, что это любовь? Действительно любовь, а не манипуляции с этим глубоким словом. Готовы ли вы были пожертвовать своим временем, покоем, деньгами, да всем, ради любимого человека. Без всякого вознаграждения. Чтобы просто ему было хорошо. Пусть он даже и не поймет, что вы последнее отдали.

Запишите важный вывод – что вы осознали в этой своей истории. Как вы умеете любить? Вы не знали, что умеете, а случай вам это показал. Вы не называли свои действия любовью, а это она и была.

Поделитесь своей историей – расскажите близкому человеку, друзьям, опубликуйте в сетях, каково это вдруг понять, что умеешь любить и любишь.

Когда я росла, не было моды этой на любовь. Говорить при любом случае окружающим, что люблю.

Мы и не думали об этом. Любим ли своих братьев, учителей или родителей. Жили своей ребячьей жизнью. Родители на работе, да в командировках. Мы на улице.

Обижались, конечно. Мы на родителей, они на нас. Ругались, ревели, мирились. К психологам не ходили. Не было их в наличии в моем детстве и юности. Учителя в школе были на все про все. Соседи. Друзья. Кому-то везло с учителями и соседями, кому-то нет.

А поняла я, что мама – это что-то особенное – не в детстве. Позднее. Училась уже в университете, в Екатеринбурге. Мама привезла мне продукты, вещи (дело осенью было, зима надвигалась), мы прошлись по магазинам, а потом вместе поехали домой, в область, на поезде.

Ужас эти пригородные поезда были. Толпа, давка. Сначала длинная извилистая очередь за билетами. Стоишь и не знаешь, успеешь ли до поезда купить билет. Поезд приходит, начинается штурм. Не до вежливости. Никто никого не пропускает, все лезут, пихаются. На равных дети, пожилые, парни, женщины.

Кто-то, может, не помнит этого, не довелось столкнуться. А я несколько лет ездила в пригородных поездах. Наловчилась. Раз, и уже в вагоне. А мама замешкалась. Мужики лезут, оттирают ее от входа. Я оглянулась, и не вижу ее за головами. И такой меня страх обуял. Что задавят ее, затопчут. Я заорала. Как бешеная, правда. Куда прете, и все такое. Сама от себя не ожидала. Сила взялась откуда-то. Давай толкаться, выдернула маму к себе.