Татьяна Кривойкина - Радуга в ночи

Село бурлило. Осмелевшие крестьяне, чувствуя поддержку власти, открыто выражали классовую ненависть, вспоминая старые обиды. У многих было желание прямо сейчас идти отбирать чужое добро. Так им хотелось отомстить богатеям за унижения.

Григорий тоже не спал. Он думал о детях. Что ждет его детей? Если не отдаст добровольно, все равно отнимут. Отправят в Сибирь. Сам он ничего не боялся, но дети. А вдруг расстреляют? Что будет с его семьей? Разве о такой доле мечтал он для своих детей. Уля тоже не спала. Она на сходку не ходила. Муж рассказал ей, какие события разворачиваются в их селе, и не только. Коллективизация идет по всей стране, во всех селах. Бежать некуда. Он предупредил ее, если не отдадим добровольно добро, могут расстрелять, или с детьми отправят в Сибирь, или на Урал. К удивлению Григория, жена не причитала, не голосила, собралась. Впервые за много лет они сами принимали решение. Тем более, что ее отец имеет свою позицию, и открыто высказал ее перед всем народом. Она мать, должна думать о детях, а добро наживем Гриша-сказала она. У нас уже забирали, а мы за несколько лет вон как поднялись, поднимемся и на этот раз. Отводи скотину.

Решение приняли, без скандалов, без споров. Они поглядели на мирно спящих детей, и не сговариваясь вышли из комнаты. В морозном воздухе уловили запах жареного мяса. Со всех труб валил дым. А почему бы и нам не забить бычка и поросят? Воскликнул Григорий. Скоро Рождество. Они быстро, вдвоем, разделали туши. Делали солонину тушили, варили, жарили всю ночь и утро. Кое-что попрятали. Переживем какое-то время, а там будет видно. Главное пережить зиму и весну.

Многие заболели, от переедания, ходили зеленые, не успевали скидывать штаны. Были и весельчаки, за всю жизнь наелся мяса, теперь и расстрел не страшен, нужно перед смерть не опозориться, а то решат, что уделался от страха, подтрунивали они над собой.

Григорий одним из первых зажиточных крестьян отвел своих коров, бычков, лошадей, поросят, птицу в колхоз. Отдал зерно, припрятав часть. Его большинством голосов селяне приняли в колхоз. Через время вступил в партию большевиков. Все знали, Григорий добропорядочный, грамотный, умеет вести учет. Тем более был председателем в кооперативе, ему доверяли. Такие люди в колхозе очень нужны. Так Григорий стал колхозником. Ульяна, как и муж, вступила в колхоз, ее направили на свиноферму, если дощатый, холодный барак можно было назвать фермой.

Не все добровольно отдавали нажитое. В село, из города прислали вооруженных солдат, тоже из бывших бедняков, они ненавидели кулаков. Кулак, враг для Страны Советов. Их нужно уничтожать. Да вот беда, в списки кулаков попали те, кто получив от Советской власти скот и землю, сумели за годы НЭП подняться до середняка. Личная неприязнь, зависть, желание отомстить обидчикам, уничтожить их, толкнуло сельских активистов подать ложные списки. Наступил день, когда продотряды, во главе с местными начали свое черное дело, начиная с края села. Что же тут началось? Местные ломали ворота, врывались в дома, лезли в амбары, хлев, выволакивая живность. Перепуганные животные, как будто чуя беду, упирались, брыкались.

Хозяева сопротивлялись, вцепившись в корову, тянули к себе. Таких зверски били, ногами, прикладом ружья. Крик, вопли разнеслись по всему селу. Жены вставали на место избитых мужей. Прохор не церемонился ни с кем, ему без разницы мужик перед ним или баба. Ему это нравилось. Наконец он выльет на них все свое негодование, скопившееся за годы. Выгребали практически все. Кричали перепуганные дети. Подростки поднимались на защиту родителей. Но представители от власти делали свое дело. Местные просто грабили. Забирали те вещи, которых в списках на раскулачивание не было, забирали себе, оставляя людей, зимой практически без обуви и теплой одежды. В колхоз раскулаченных не принимали. Так очередь дошла и до Кондрата. Он их ждал, стоя у ворот. В руках держал вилы. Что кулацкая морда, ждешь? Сейчас мы тебя пощиплем. Но Кондрат направил на него вилы. Тебя уж я с удовольствием посажу на вилы, тварь грязная. Помылся бы. От тебя за версту разит. Бандит с большой дороги. Тот взревел. Стреляйте в него, что смотрите? Солдаты взвили курки, нацелившись в грудь пожилого человека, вставшего на защиту своей семьи, своего добра. Без коровы, семья погибнет, это знал в селе каждый. Неожиданно появилась Ульяна, закрыв отца собой. Она никогда много не говорила, не скандалила. Смотрела своими огромными глазами. Она хрупкая, еще красивая женщина, густые каштановые волосы уложены во круг головы короной, стояла перед солдатами, готовыми стрелять. Почему-то ей было не страшно. Глаза от гнева потемнели, она молча смотрела на солдат. Перевела взгляд в сторону Прохора, не моргая, испепеляя его взглядом, своих огромных, зеленых глаз. Она была на сносях. Тот попятился, уйди Ульянка, а то зашибу, но она молчала. Только смотрела. Солдаты воспользовались моментом, ворвались во двор. Отобрав вилы у Кондрата. Сын бедняка, которому Кондрат не раз помогал зерном, со всей дури ударил его ногой в живот, Кондрат охнув, сложился пополам. Заплакала перепуганная Мотя. У Иришки от страха отнялись ноги, она вся сжалась, не проронив не слова. А активисты с солдатами уводили скот, тянули поросят, птицу. Озверевшего Прохора петух клюнул в глаз, он заорал, свернув петуху шею. Выгребли все. Тянули даже сухие ягоды, грибы, лечебные травы, выгребали сундуки. Так расправился с семьей Кондрата Прохор, за то, что тот не отдал за него свою дочь Ульяну. Раскулачивали зверски, но в Сибирь в их селе, отправили только тех, кто встал с оружием против власти. Коллективно решили, пусть остаются, узнают, как живется беднякам. Пусть смотрят, как мы живем, это лучше, чем Сибирь. После пережитых событий, Ульяна сбросила ребенка. На этот раз муж не отстранился от жены. Был с ней нежен. Благодаря вниманию, женщина быстро восстановила свои силы. План по изъятию, у так называемых «кулаков» зерна выполнили.

Информация о перегибах в селах, дошла до Сталина. Коллективизацию было приказано на время прекратить. Коллективизация 1928-1929гг. была провалена.

Постепенно страсти улеглись. Жизнь входила в ритм. Дети помогали отцу и матери всем чем могли. И одеждой, и едой. Кондрат после тех страшных событий занемог, он лежал на печи, изредка сползая с нее. Ульяна каждый день ходила к родителям. Хлопотала по хозяйству. Принесла тихонько поросенка, варила ему еду. Порося держали в доме. Носила молоко, пекла хлеб, пироги. Родители с Мотей не голодали, а вот унижение. Он достойный человек, никого не обидел, помогал тем, кто просил о помощи. А они все забыли. Налетело воронье. Как могло такое случиться? О Боге забыли. Ходят в наших вещах, едят нашу еду. Голодранцы! В сердцах восклицал сразу постаревший Кондрат. Иришка держалась, своего горя мужу не показывала. Только тихонько плакала уткнувшись в подушку. Сердце материнское щемило, что будет с Мотей? Они стареют, а Мотя еще ребенок.