В. Быстрое - ПОЛКОВОДЦЫ И ВОЕНАЧАЛЬНИКИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ (Сборник)

— Командующий фронтом считает, что если перевозку проведем удачно и скрытно, то это уже почти половина решения задачи по разгрому противника. Важно, чтобы вражеское командование не раскрыло нашего замысла. А как это сделаешь, если все просматривается? — говорил командующий члену Военного совета у Кронштадтской пристани.

И словно в подтверждение его слов в нескольких шагах от прибывших разорвался снаряд. Трибуц и Смирнов укрылись у кирпичного здания — снаряды продолжали рваться. Думалось обоим об одном: маленький катер, маленькая группа людей, и тех заметили, обстреляли. А перебросить предстоит армию!

Перевозки Трибуц решил производить по ночам, а если из-за ледовой обстановки будут задержаны до рассвета, то применять дымы для подавления противника, держать в готовности артиллерию, авиацию, наиболее крупные караваны судов сопровождать боевыми кораблями.

С 5 ноября начались ночные перевозки войск. Людей в Ораниенбаум доставляли из Лисьего Носа, технику, пока не образовался толстый лед, — из Ленинграда. Трибуц часто бывал на командном пункте, откуда шло руководство транспортной операцией. Однажды ночью ему доложили, что сильный ветер вызвал подвижку льда, и в Невской губе льдами зажало 18 судов, буксировавших баржи с людьми и техникой. Приближалось утро, и надо было принимать срочные меры, чтобы снасти караван от вражеской артиллерии и авиации. Командующий флотом позвонил генералу Самохину:

— Пусть твои летчики обеспечат надежную дымовую завесу. Иначе беды не миновать.

С рассвета и до ночи летали в тот день штурмовики над караваном судов. Фашисты не могли увидеть, что происходит на льду залива, но все же открыли артиллерийский огонь. Трибуц приказал из орудий бить по немецким батареям, их атаковали бомбардировщики и штурмовики. Существенных потерь наши суда не понесли. Следующей ночью их доставили в Ораниенбаум.

Всего в ноябре и декабре в сложнейших условиях на Ораниенбаумский плацдарм была переброшена 2-я ударная армия — свыше 50 тысяч бойцов, 800 орудий и минометов, 200 танков и бронемашин, 2 тысячи автомобилей, 25 тысяч тонн боезапаса и других грузов, а также дивизион железнодорожной артиллерии — восемь транспортеров тяжелых орудий, три паровоза с тендерами и 27 железнодорожных вагонов.

В середине ноября Трибуца и Смирнова вызвал командующий фронтом. В кабинете находились члены Военного совета фронта Жданов и Кузнецов, начальник штаба Гусев, командующие армиями. Говоров доложил о замысле операции по полному снятию блокады, о задачах фронта и флота.

С этого момента началась усиленная подготовка к операции. Флоту предстояло не только продолжать перебазировать 2-ю ударную армию. Его важнейшим делом было содействие сухопутным войскам в разрушении узлов обороны противника, взаимодействие с войсками в разгроме вражеской стрельненско-петергофской группировки, авиационная поддержка дивизий непосредственно в боях.

«Наступление» — это слово было на устах у всех моряков флота, от командующего до кока. Но лишь ограниченная группа людей знала о его задачах и масштабах. Многое в те дни Трибуц делал сам, исходя из известных ему общих задач. По его указанию было создано пять ударных артиллерийских групп. Дальнобойные морские орудия нацеливались не только на первую, но и на вторую линию вражеской обороны. Ряд кораблей и железнодорожных батарей перебазировались поближе к линии фронта.

В ночь на 13 января командующий флотом находился на Лисьем Носу, продолжая организовывать переброску частей 2-й ударной армии. Неподалеку от пристани он встретил командующего армией Федюнинского.

Командарм был озабочен, взволнован. Владимир Филиппович понимал его состояние: армия сосредоточена на пятачке, и с него должен быть нанесен удар, которому предстояло определить развитие событий под Ленинградом.

— Не сомневайтесь, Иван Иванович, — успокаивал его Трибуц, — вся наша авиация и артиллерия с рассвета четырнадцатого в вашем распоряжении, в том числе не меньше сотни стволов крупных калибров.

На машине через залив командующий флотом и командующий армией проехали в Кронштадт, а оттуда на буксире в Ораниенбаум…

Утро 14 января выдалось тихим, туманным. Когда рассвело, сняли маскировочные сетки с орудий. Медленно поднялись вверх стальные направляющие реактивных установок, длинные жерла орудий и застыли, готовые к бою. Словно неведомый исполин натянул гигантский лук, гибкая шестидесятипятикилометровая дуга которого проходила по Ораниенбаумскому плацдарму от Старого Петергофа до Лебяжья, а тетива — по Кронштадту и его могучим фортам.

В это время командующий флотом находился на наблюдательном посту артиллерийской группы у переднего края. В 9 часов 35 минут командир флотской артгруппы обратился к адмиралу:

— Разрешите начинать?

Трибуц протянул ему руку:

— Действуйте!

К вражеским позициям понеслись огненные стрелы — реактивные снаряды, басовито, раскатисто заговорила артиллерия. Над укреплениями противника взметнулись клубы черного дыма, заполыхали ослепительные вспышки, задрожала, застонала промерзшая земля.

То натягивалась, то снова опускалась тетива огромного лука, на врага обрушивались снаряды артиллерии 2-й ударной армии, кронштадтских фортов, балтийских линкоров и крейсеров. В большой морской бинокль Трибуц наблюдал, как точно ложились снаряды. Взлетали над землей бревна и многопудовые камни вражеских блиндажей и дотов, вырванные с корнями деревья икусты.

О чем думал тогда командующий флотом? Может быть, об осени сорок первого, когда он делал все, чтобы сохранить этот плацдарм, от которого во многом зависела судьба флота, о морских пехотинцах, что стояли здесь насмерть. Или вспомнил, как метался тогда по пятачку у вековых сосен, решая, где разместить небольшой аэродром, артиллерию, зенитные части. Или, может быть, память воскресила поврежденный «Марат», артиллерия которого нанесла немалый урон врагу. Или, возможно, о прорыве блокады в 1943-м, когда артиллерия флота так же вот громила вражеские укрепления и помогла войскам фронта…

Больше часа над узким десятикилометровым участком предстоящего прорыва бушевал огненный смерч. А когда он стих, вперед пошли пехота и танки.

Трибуцу доложили, что в наблюдательный пункт, где только что находился командарм Федюнинский, попал снаряд.

— Что командующий? — занервничал Владимир Филиппович.

— Не пострадал. Он в то время ушел за изгиб траншеи.

Адмирал успокоился. Все шло нормально. Он был уверен в успехе наступления. Подготовились полностью. Силы фронт и флот накопили. Он побывал на кораблях и фортах, видел — все предусмотрено, все подготовлено. По информации Говорова знал, что и у фронта полная готовность и уверенность в успехе. Ждали хороших вестей, и они приходили. Тем более неожиданным был доклад о серьезной задержке у деревни Подпорожье, где у маленькой речушки застряли или были сожжены более двух десятков наших танков. Доложили, что часть вражеских огневых средств не подавлена. На наблюдательный пункт поступили просьбы: открыть огонь. 16 раз повторились короткие артиллерийские удары.