Сергей Салтыков - Три родины

Сегодняшняя командировка не понравилась мне с самого начала. Чем больше я осмысливал ее детали и результаты, тем сильнее ощущал какую-то внутреннюю неудовлетворенность. Вроде бы все запланированное, включая лично-семейную ее часть, было выполнено. Но после спокойного и беспристрастного анализа, я приходил к выводу, что ее можно использовать в качестве яркого примера того, как не нужно работать и посещать родственников.

Как обычно, о необходимости срочного выезда, меня уведомили в последний момент, как говорится, по факту. За последние полгода в нашем областном центре было совершено три разбойных нападения на богатые квартиры с использованием милицейской формы. Преступники вели себя нагло и жестоко. На последнем эпизоде, в соседнем дворе, засветилась машина с донецкими номерами. Полного набора цифр и букв свидетель не запомнил. Раскрытием занимались опера районных отделений уголовного розыска. После объединения дел в одно производство, подключилось областное управление. Перспективной, «в цвет», информации по делам не было, работали вслепую. Следователь направил запрос донецким коллегам и получил обширную выборку автомобилей с похожими номерами и фотографиями сотрудников, схожих с изображениями на простеньких фотороботах, и хоть чем-то связанных с нашим регионом. По одной из таких фотографий и был опознан молодой лейтенант из Торезского горотдела. Достоверность таких исходных данных вызывала серьезные сомнения. Но информация уже была доложена «наверх», поставлена министерскими кураторами на контроль, требовала немедленной и тщательной проверки. Руководители УБОП и УУР в данной ситуации вынуждены были временно забыть о нескрываемом соперничестве и подковерных интригах, обуздав гордыню и личную неприязнь, работать сообща. Главную проблему представляла необходимость отработки потенциально подозреваемых сотрудников милиции на их собственной территории, в другой области. По действующим законам и приказам МВД на это требовалась уйма времени, масса согласований и привлечение сотрудников совсем других специфических подразделений. Сделать все по уму, как всегда, мешал дефицит времени и чей-то страх персональной ответственности. Зато, мне выделили аж три служебных машины, три группы сотрудников -УБОПовцев, розыскников и ГАИшников с неплохим набором оперативно-розыскной техники. Высшее руководство наделило меня (правда, как всегда, в устной форме) неограниченными правами и полномочиями импровизировать и решать самостоятельно все вопросы в зависимости от складывающейся оперативной обстановки. С этим наша бригада и отбыла в Донбасс ранним утром следующего дня. Работали одновременно в нескольких городах, компактно расположенных на границе Донецкой и Луганской областей. Для экономии времени и достижения максимально возможной эффективности, еще в дороге, четко распределили направления работы и индивидуальные функции и задачи. Радиосвязь перевели на неиспользуемые местными службами каналы. Я взял на себя отработку руководства подразделений, обеспечение их невмешательства в наши конкретные мероприятия и общую координацию совместных действий. Гаишникам, естественно, поручили розыск необходимого транспорта и получение информации для параллельной отработки водителей операми.

С первых же минут общения, бросилось в глаза нездоровое, намного серьезнее нашего, противостояние начальников территориальных подразделений с УБОПом, представленным в них небольшими автономными группами. Завершая разговор, каждый из них по-дружески рекомендовал мне или вообще не связываться, или быть предельно осторожным в общении с сотрудниками не подконтрольной им новой службы. Мол, неуправляемые, высокомерные и тесно повязанные со всеми преступными группировками региона. Через несколько минут я от этих же УБОПовцев слышал зеркально похожую характеристику начальника – предатель, взяточник и тупица. Держится в кресле только за счет преданности и услужливости вышестоящему руководству. Принимая во внимание удручающую реальность, и с теми, и с другими пришлось работать почти втемную. Перед одними прикидывался олухом, чуть ли не из-под палки, нехотя выполняющим непонятные указания такого же бестолкового следователя. Перед другими – чуть ли не секретным и полномочным представителем министерского главка, одним телефонным звонком способного кардинально изменить карьеру любого местного начальника. Заручившись, в ответ на мою обтекаемую и расплывчатую просьбу пообщаться с опознанным лейтенантом неформально и самостоятельно, таким же неопределенным по смыслу согласием его непосредственного начальника, я решил, просто, вывезти подозреваемого в нашу область и всю необходимую дальнейшую отработку проводить уже там. Дождавшись его после службы у дверей собственного дома, представившись, предложил ему поговорить в салоне нашего «МЕРСа». Он, ничего не подозревая, или, сохраняя отличное самообладание, согласился без лишних вопросов. Наш разговор занял около часа времени. В конце его молодой лейтенант сам предлагал ехать к нам и лично участвовать во всех следственных действиях, необходимых для расследования упомянутых разбоев и доказательства его невиновности. Все формальности, связанные с предполагаемым непродолжительным отсутствием на службе, я пообещал ему легко утрясти через вышестоящее руководство. Все другие, скурпулезно и добросовестно проведенные мероприятия, не дали ни одного железобетонного доказательства, позволяющего подтвердить, или категорично исключить отрабатываемую версию. Засветившаяся машина так же была найдена, отработана и исключена, как не имеющая никакого отношения к расследуемым событиям в нашей области. В итоге, мы имели в активе всего лишь одного заложника. Он не скрывал, что в интересующий нас период действительно находился в нашем городе. По дороге, после сессии в КВШ, однокурсник пригласил в гости к себе домой. Действительно, засветились в нескольких людных местах в милицейской форме. Но никаких разбоев, и вообще преступлений, в своей жизни не совершал. Обещал предоставить алиби. Принимая окончательное решение, я понимал, что руководствоваться только собственной интуицией, в данном случае было легкомысленно и опасно. Никаких зацепок и данных о связях его с криминалом, добыто не было. Вел себя он достаточно естественно. Я склонялся к внутреннему признанию его невиновности, несостоятельности всей версии, основанной на плохо проработанных случайных совпадениях и оценочных заблуждениях. Строить планы дальнейших действий исходя из ненадежного принципа «веришь – не веришь» было опасно еще и потому, что завтра он по любой причине мог отказаться от своего обещания добровольного сотрудничества, обвинив нас в противоправном и насильственном похищении. В этом случае, заложником ситуации становлюсь уже я. Но другого выхода из создавшегося положения, я не видел. Реакцию и ответ высших милицейских руководителей на вопрос подчиненных «Ну, и что теперь будем делать!?» я четко усвоил много лет назад, поэтому даже не собирался им звонить.