Андрей Шолохов - Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев

Скобелев с двенадцатью казаками и десятью проводниками-киргизами, оставив остальных своих воинов на майора Аварского, на рысях помчался к Байчагиру. Колодцы, за участь которых так переживал Михаил Дмитриевич, оказались нетронутыми: он пришел к ним раньше, чем туркмены. Отряд был обеспечен водой, но русских так мало, что неприятель мог в любую минуту разбить эту жалкую горсточку самоотверженных удальцов. Приходилось сразу после утомительного перехода приниматься за тяжелую работу. Казаки и киргизы-проводники, едва утолив жажду, начали насыпать около колодца траншеи, за которыми они могли бы отсидеться в случае нападения неприятеля. Скобелев с поразительной неутомимостью руководил всеми работами. Быстро выросли завалы, и когда подошла остальная часть воинов, для них уже было готово надежное укрытие.

Едва люди отдохнули и собрались с силами, как Скобелев, оставив, десятка два своих стрелков у Байчагира, который, благодаря его распорядительности, явился превосходным опорным пунктом для всего отряда, поспешил снова выступить в пустыню. Теперь перед русскими открывался солончак Барса-Кильмас. Пройти по нему невозможно, оставалось только обойти его. Необходимо было узнать, с какой стороны сторожит выход из Устюрта неприятель, с тем, чтобы выйти с противоположной, безопасной, и Михаил Дмитриевич решил произвести рекогносцировку. Впереди были колодцы Мендали и Итыбай, от которых шел удобный путь по берегу высохшего Айбугирского залива прямо на город Куня-Ургенч, где Ломакин предполагал соединиться с отрядом генерала Веревкина.

До Мендали подразделение Скобелева добралось спокойно, но не успело дойти несколько километров к Итыбаю, как впереди показался идущий навстречу караван из тридцати верблюдов. Это были первые люди, которые повстречались Мангышлакскому отряду в пустыне.

«Необходимо взять их!» – решил Скобелев и с десятком казаков помчался к каравану. Там уже увидели русских. Вожаки побросали верблюдов, стали на колени, с мольбою простирая вперед руки. Конечно, их не тронули. Скобелев приказал толмачам (переводчикам. – А.Ш. ) расспросить их и узнал, что позади у колодцев Итыбай стоит большой караван известного в степях киргиза Нафара Караджигитова. Михаил Дмитриевич теперь уже всего с семью казаками и двумя офицерами вихрем помчался к Итыбаю. Там действительно оказался уже большой караван. При верблюдах, везших по степным кочевьям разные товары, было свыше ста пеших и всадников. Они встретили Скобелева выстрелами, а один, нахлестывая коня, помчался назад в пески.

Скобелев, бросив караван, ударился за ним в погоню и невдалеке за Итыбаем наткнулся на второй караван. Киргизы не оказали сопротивления и покорно повиновались русским, согнавших всех к колодцам. Но там оба каравана соединились, и начальники сообразили, что у них около двух сотен людей, а русских всего только десяток. Появились спрятанные дотоле ружья, по русским затрещали выстрелы, положение становилось угрожающим.

Отойти не представлялось возможным. По всем кочевьям разнеслась бы тогда весть, что «белые рубахи» разбиты… Так или иначе, а следовало действовать. Вся надежда возлагалась лишь на то, что успеет подойти майор Аварский о пехотою и остальными казаками. Но и медлить было нельзя. Одного казака уже ранили, под другим – убили лошадь. Киргизы смелели с каждой минутой все более и более. Они, громко крича, уже начали наступать.

– Ребята! В шашки их! – крикнул Скобелев и первым ринулся на врага.

Вместе с ним врубился в неприятельское скопление штабс-капитан Кедрин. Не обращая внимания на пики, врезались в живую массу остальные. Несколько минут на солнце сверкала сталь окровавленных шашек, слышалось гиканье казаков, хриплые крики киргизов. Но численное превосходство находилось на стороне неприятеля. Пораженный пикой в бок, лежал на земле Кедрин; пули ранили казака и дагестанца. Скобелев азартно рубился и был весь в крови. Его тоже ранили, но он этого даже не замечал. Под ним убили лошадь, но и пеший он продолжал драться.

Верх в схватке, очевидно, оставался за киргизами. Контуженными оказались еще два бывших со Скобелевым офицера и четыре казака. Но вдруг совсем близко грохнуло русское «ура». Это майор Аварский, узнав, что происходит у Итыбая, с ротой апшеронцев и взводом самурцев кинулся на помощь погибавшим товарищам. Появление подмоги разом изменило все. Киргизы, услыхав боевой клич русских, на лучших своих верблюдах пустились в солончак. Слабым голосом Скобелев, едва державшийся на ногах, приказал раздать казакам ружья пехотинцев и преследовать убегавших. Аварский сам повел отряд в погоню. Киргизы были рассеяны, и преследователи скоро возвратились к месту схватки.

Двести превосходных верблюдов с имуществом, крупой, мукой и всякого рода оружием достались победителям. Самым драгоценным в этой добыче были верблюды. Благодаря им обеспечивалось спокойное передвижение отряда всю оставшуюся часть пути. Скобелев получил семь легких ран пиками и шашками и, истощенный от потери крови, не мог держаться на коне. Колонна его осталась у Итыбая, куда через день к ней прибыл сам начальник отряда, поздравивший скобелевцев с первой победой.

Из Итыбая колонне пришлось возвратиться обратно, но не к Байчагиру, а к колодцам Алан, где собрался весь Мангышлакский отряд, которому генерал Веревкин прислал приказание идти не на более близкий Куня-Ургенч, а в обход Барса-Кильмаса к Кунграду. 14 (26) мая Мангышлакский отряд Ломакина соединился у канала Карабайли близ Кунграда с Оренбургским отрядом Веревкина. Труднейшая часть похода была позади; теперь оставалось идти на Хиву.

Соединенный отряд двинулся к Ходжейли, где, по слухам, находилось около 5 тыс. хивинских войск, причем конницу составляли узбеки и туркмены. Русские войска подошли к Ходжейли тремя колоннами. К обозу назначено было довольно сильное прикрытие. Характер местности, по которой двигались наши войска, был равнинный: обработанные поля перерезывались множеством оросительных каналов (арыков), через которые были устроены мостики. Часто попадались также заборы, изгороди, сады. Подойдя к Ходжейли, передовые войска встретили группы неприятельской конницы, которые, после нескольких выстрелов ракетной батареи, поспешно отступили.

Видимо, хивинские всадники боялись состязаться с казаками, которые, напротив, так и рвались в бой. Подойдя к Ходжейли 16 (28) мая, Веревкин остановился. Ломакину с кавказскими войсками приказано было обойти город с западной стороны. Оренбургский отряд должен был действовать с фронта. Вследствие крайне затруднительной для движения местности Ломакин не успел отрезать неприятеля, который поспешно отступил при наступлении с фронта Оренбургского отряда.