Гоген Солнцев - Боль. Изгнание, или Вниз по лестнице, ведущей вверх

Если вы готовы смело идти вперед по пути открытий вместе со мной, скорее открывайте первую главу!

Конфликт отцов и детей.

Родители – самые близкие люди для ребенка, которые первыми ему причиняют боль.

Как эта боль влияет на ребенка?

Что может сделать ребенок (подросток), чтобы справиться с обидами, нанесенными родителями?

Что может сделать взрослый, чтобы справиться со своими «детскими» болями, не дающими покоя уже в самостоятельной жизни?

Актерские техники трансформации для избавления от боли, причиненной родителями.

Для начала давайте сразу договоримся о терминах. Если вы сейчас читаете эту книгу, то понятие «ребенок» к вам уже вряд ли применимо. Скорее всего, вы взрослый, состоявшийся человек, которому, возможно, пока еще немного лет. Так что говорить с вами я буду как со взрослым человеком.

Эта глава является архиважной для понимания всего того, что с нами происходит в жизни, что мы уже накуролесили, от чего настрадались и что еще натворим в будущем. Поэтому давайте договоримся быть внимательными. И я сразу прошу прощения за жесткие слова, которые должен буду употребить.

Итак, парадокс первый: могут ли самые близкие для нас люди – родители – причинить нам боль?

Отвечаю: могут. Вряд ли вы не слышали о таких случаях, когда какая-нибудь старлетка забеременела после первого свидания, а ее юный ухажер вместе с потенциальными дедушками и бабушками вынесли младенцу приговор – аборт!

Аборт – медицинский термин, но по сути означает оно смерть или убийство. Три с половиной клеточки живого существа, которые сидят в животе потенциальной матери и, по мнению «специалистов», еще ничего не осознают, на самом деле знают, слышат и понимают все. Ибо они – эти клеточки – и есть постепенно проявляющаяся Душа будущего Человека. И этому человеку дико больно и страшно. Он всеми фибрами своего семиграммового или стограммового тельца (я не знаю вес младенца при аборте) начинает умолять будущую маму не лишать его жизни. Он не умеет молиться, но он молится, и – о чудо! – часто бывает услышан. Девочки-свиристелки сбегают из госпиталей, бабушки начинают покупать ползунки, а безусый папаша готовится к свадьбе. У этих родителей все срастется, но в маленьком человеке, который потом становится большим, те первоначальные страх и боль поселятся надолго, если не навсегда.

Кстати, я не зря отметил, что случаи подобных клинических психотравм встречаются у многих. Если хотите, я и сам пережил нечто подобное, что еще ДО РОЖДЕНИЯсформировало меня таким, каким я стал, со всеми плюсами и минусами.

У меня была нормальная семья (с обывательской точки зрения – нормальная). У меня был папа, который был женат до мамы и еще многократно женат после развода с ней. По обрывкам рассказов дальних родственников, моему старшему сводному брату много-много лет и он какой-то священнослужитель, а какая-то из сестер стала врачом. Своих сестер и братьев я не видел вообще никогда, – мама не разрешила. Честно говоря, я вообще точно не знаю, сколько у меня братьев и сестер. Хочу найти их, но пока никак…

Отец не был роковым мужчиной, он был просто любвеобилен: его влюбляло в себя всё – женщины, море, птицы, кино, театр, автогонки, все живое и не живое. Когда он приезжал ко мне в пионерлагерь в Анапу, ему нравилось снимать меня на кинокамеру. Возможно, отсюда и выросло мое желание всегда находиться в кадре, дабы через объектив камеры вновь быть обласканным папой, его любовью и вниманием, как-то подсознательно вернуться в те детские ощущения, когда все было как-то беззаботно и легко. Папа снимал меня, моих друзей и вожатых, но с не меньшим энтузиазмом за кадром рассказывал о теплом море, о золотом пляже, о цветочной клумбе, о какой-нибудь картине в столовой. По сути, он любил весь мир и никого конкретно. Ему просто всё было в кайф. Наверное, женщинам это нравилось и казалось легкостью характера, поэтому они слетались на его «влюбленность» как мухи на мед, – но по сути это была поверхностная отстраненность.

И вот на фоне такого папы возникает моя железобетонная (по характеру, принципам и жизненным установкам), моя бескомпромиссная мама. Конечно же, она наверняка сразу поняла, что никакой долгой жизни с этим мужчиной ей не светит, и поэтому, когда узнала о своей беременности, решила сделать аборт. Она сама мне в детстве миллион раз об этом говорила и всегда в контексте сожаления: «Эх, почему я тогда послушалась твоего отца и не пошла в больницу?..»

Понимаете?

И я рос с этим!

Но даже без маминых откровений я из глубокого детства помню то ли сон (сны), то ли воспоминания, словом, какие-то странные видения. Мне все время казалось, что я – это маленькая пурпурно-багряная переспелая вишня, трепещущая на тонюсенькой былинке в непонятном и неухоженном саду. Что вот-вот налетит порыв ветра и эту вишню (меня) оторвет от хрупкого хвостика и с размаху чвякнет прямо на землю. Или что вот-вот чьи-то чужие и грубые руки жадно протянутся ко мне и сорвут или раздавят прямо на ветке… Согласитесь, видения далекие от классических детских страхов черной комнаты, Бабы-яги или какого-нибудь бабайки.

Наверное, это был еще внутриутробный страх, самая первая, «зародышевая» боль, когда моя судьба очень долго висела на волоске между маминым нежеланием меня рожать и уговорами бабушки и папы.

Победить эту боль и этот страх мне было крайне нелегко. Да я ее и не победил. Просто оставил внутри себя как небольшую прививку боли (это тоже иногда нужно), чтобы она уберегла меня от более серьезных потрясений и бед.

Когда мы снимали программу «Остров» на Филиппинах (экстремальное реалити-шоу на выживание на островах Палау), я встречал много туземцев с некрасивыми грубыми шрамами под кожей. Оказывается, в тех краях новорожденным младенцам вводят под кожу личинки каких-то паразитов. Окукливаясь и погибая в коже малыша, эти личинки выделяют маленькую дозу яда, токсинов. Парадокс в том, что именно эти токсины помогают затем взрослому человеку не заболеть целой кучей смертельных тропических болезней. Они работают как примитивная, первобытная прививка.

Вот и я такую же прививку получил. Кроме того, еще откуда-то я знаю, ощущаю с раннего детства, что Бог (или Природа – назовите, как хотите) позаботился о том, чтобы каждая следующая Боль вытесняла предыдущую. И не только Боль, но и Любовь, и каждое новое Открытие, новое Откровение – каждый новый день. Наверное, уже тогда, в материнской утробе, я привык ждать каждого нового дня. Ведь если он меня не убивал, то делал больше и сильнее. Я научился отстраненно смотреть на судьбу этой самой «спелой вишни», лишь режиссируя ситуацию вокруг нее, уговаривая актеров поступать так или иначе, приходить в мою жизнь или устраняться из нее.