Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей

Нереализованные амбиции Рэнд разъедали её изнутри. Когда таблоиды наполнились информацией о сенсационном деле Уильяма Хикмана, который убил подростка, надругался над своей жертвой и безумно хвастался своим поступком, когда его поймали, Рэнд скорее сочувствовала ему, чем была напугана. По её мнению, Хикман был воплощением сильного человека, вырвавшегося из привычного порядка людских вещей. Она представляла, что Хикман мог быть таким же восприимчивым человеком, как она, жизнь которого пошла под откос из-за недопонимания и безразличия. В своём дневнике она писала: «Если бы у него были какие-нибудь стремления и амбиции, что могло бы его остановить? Длительный, медленный, душераздирающий, разбивающий сердце тяжёлый труд и лишения; унизительный, низкий путь тихой боли и громких компромиссов» [36] Journals, 38. Готовность Рэнд хвалить преступников предшествует трудам более поздних писателей, таких как Норман Мейлер, Трумен Капоте и Кормак Маккарти, каждый из которых в известной степени изображает убийц людьми необычайной силы, тонкого восприятия или и того и другого. Более непосредственная для Рэнд параллель – книга, которую она знала хорошо, – «Преступление и наказание» Фёдора Достоевского, серьёзное произведение, сюжет которого выстраивается вокруг психологии убийцы. . Рассматривая его преступление в благоприятном свете, Рэнд придавала важность его открытому отказу от выражения раскаяния или угрызений совести.

Она начала продумывать «Маленькую улицу» – рассказ, главным героем которого стал Дэнни Ринахан. Его прообразом послужил Хикман. Это был её первый рассказ на абстрактную тему, где она выражала себя не косвенно. Она хотела задокументировать и выразить открытое неодобрение того, как общество подавляет исключительных людей. В своих черновиках она объясняла, почему ей так приглянулся этот скандал: «Более точным будет сказать, что основой для героя послужил не Хикман, а то, что я в нём увидела». Тем не менее Рэнд не смогла интерпретировать это дело по-другому, кроме как проявление психологии толпы. Она писала: «Суть этого дела была не в моральном возмущении ужасным преступлением. Дело было в кровожадном желании толпы отомстить за своё уязвлённое тщеславие человеку, осмелившемуся быть одиноким». То, что, по мнению газет, было психопатией, у Рэнд вызывало восхищение: «Это великолепный пример человека, ни во что не ставящего то, что в обществе считается священным, обладающего собственным сознанием. Этот человек по-настоящему один – на деле и в душе» [37] Там же, 27, 37, 36. .

Судя по всему, Рэнд, размышляя над этим делом и своим рассказом, опиралась как на свою психологию, так и на недавно прочитанные труды Ницше. Персонаж Ринахана она явно создавала по ницшеанским мотивам, отмечая, что «он обладает истинной, природной психологией сверхчеловека». Для Рэнд сверхчеловеком был тот, кому совершенно не важны мысли, чувства или мнение других людей. Описание персонажа Ринахана в качестве сверхчеловека перекликалось с её собственным характером в детстве: «Он родился с замечательным, свободным и лёгким умом, развившимся в результате полного отсутствия социальных инстинктов или стадного чувства. Он не понимает, потому что у него нет органа, отвечающего за понимание необходимости, значимости или важности других людей» [38] Там же, 32. .

Представление Рэнд о сверхчеловеке как сильном индивиде, ставящем себя выше общества, было популярной, если выражаться примитивно, интерпретацией сверхчеловека Ницше [39] Популярное представление американцев о Сверхчеловеке отражено в Jennifer Ratner-Rosenhagen, “Neither Rock nor Refuge: American Encounters with Nietzsche and the Search for Foundations” // PhD diss., Brandeis University, 2003, 231. . Отличие состояло в том, что она делала упор на холодной эмоциональной отчуждённости Ринахана. Рэнд явно восхищалась солипсизмом своего героя, хотя и выбрала профессию, в которой успех измеряется популярностью. Напряжение между её ценностями и целями вылилось в отвратительное неудовлетворение. «Покажи, что человечество мелочно. Что оно ничтожно. Что оно глупое, бесконечно и безнадёжно бестолковое, полное слабоумных людей» [40] Rand, Journals, 23. , – писала она. Эти злость и отчаяние, порождённые собственными профессиональными трудностями, сами по себе были величайшим препятствием для развития писательской карьеры Рэнд.

Злоба Рэнд несомненно уходила корнями в изучение трудов Ницше. Судя по записям в её дневниках, отсутствие работы спровоцировало второй раунд прочтения его трудов. Её записи наполнились фразами «Ницше и я думаем» и «как говорит Ницше». Её стиль также стал развиваться в его направлении, когда она экспериментировала с ёмкими афоризмами и наблюдениями. Но важнее было то, что элитизм Ницше укреплял её собственный. Как и многие из его читателей, Рэнд, по-видимому, никогда не сомневалась в том, что была одним из создателей, художников, потенциальным сверхчеловеком, о котором говорил Ницше [41] Там же, 29, 42. .

В некоторой степени Рэнд понимала, что её страстное увлечение Ницше хоть и вдохновляло её, но в то же время было разрушительным для её творчества. Мысль о том, что в её голове живёт сверхчеловек, была проблемной силой. Ей плохо удавалось сопротивляться: «Попытайся забыть о себе: забыть все высшие идеи, амбиции, сверхчеловека и т. д. Попытайся поместить себя в психологию обычных людей, когда придумываешь истории» [42] Там же, 48. . Убеждённая в собственной ценности, но сдерживаемая своим низким статусом, Рэнд переходила от отчаяния к мании.

Когда после долгого перерыва она вновь начала писать своей семье письма, Анну поразил мрачный тон в её словах. Она чувствовала, что ожидания Рэнд были частью проблемы, напоминавшей её дочери о том, что успех не придёт без трудностей: «Абсолютно точно и понятно, что у тебя талант. Твой дар проявился очень рано и очень давно. Он настолько бесспорен, что в конечном итоге прорвётся и забьёт струёй, как фонтан» [43] Анна Борисовна к АР, 2 октября 1930, письмо 228a. Переписка с русской семьёй, ARP. . Её мать догадывалась, что молчание Рэнд отчасти объяснялось её страхом разочаровать семью. Они возложили на неё надежды, но после такого многообещающего старта Рэнд едва ли было о чём рассказать.

Впрочем, об одном своём успехе она рассказать могла – муж. После года регулярных свиданий Рэнд переехала из Studio Club в меблированную комнату, и теперь у них с Фрэнком было больше личного пространства. Вскоре она стала предлагать узаконить их отношения, потому что после нескольких продлений её виза вскоре закончится. Они поженились в 1929 г., когда рухнул биржевой рынок. Спустя несколько месяцев Рэнд подала запрос на гражданство как миссис Фрэнк О’Коннор.