Дженнифер Бернс - Айн Рэнд. Эгоизм для победителей

Зиновий был антикоммунистом и, как говорила уже взрослая Рэнд, «проиндивидуалистом». Как и она. В её приключенческих рассказах героические борцы с советским режимом теперь заменяли рыцарей и принцесс. Свои дневники она наполнила поношением коммунистов, чему способствовала позиция отца. Для Алисы их связь была источником великой радости, позже она вспомнит, что «лишь после того, как мы стали политическими союзниками, я действительно почувствовала свою любовь к нему…». Она также осознала, что её отец «всецело признавал способности её ума», что впоследствии утвердит созревающее в ней самоощущение [13] Биографическое интервью 11. .

Как и в Петрограде, она не стала популярной среди одноклассников. Они просили у неё помощи в школьных делах, но не приглашали на вечеринки и не звали на свидания. Из-за отрешённости Алиса чувствовала негодование. Неужели одноклассники не любили её за то, что она была умнее? Они что, наказывали её за её достоинства? Это был первый отголосок идеи, которая позже всплывёт на поверхность в её творчестве. «Я думаю, поэтому у меня не клеятся отношения», – начала предполагать она, но в то же время переживала, что это объяснение было «слишком простым» [14] Там же. .

Скорее всего, одноклассники считали Алису грубой и сварливой. Всем были известны её склонность провоцировать споры, неистовость взглядов и досадная неспособность избежать споров. Но по её мнению, их зависть вынудила её на одиночество. Алиса начала воспринимать себя героиней, несправедливо наказанной за лучшие свои качества. Позже она будет считать зависть и негодование основными социальными и политическими проблемами.

Обратившись к своему внутреннему миру, Алиса стала интересоваться не только тем, что она думает, но и тем, как она думает. До подросткового возраста её отношение к религии было несколько более радикальным, чем у всей семьи, и она считала себя атеисткой. Теперь она обнаружила две причины отсутствия в себе веры: логику и разум. Когда учитель рассказывал классу об Аристотеле и силлогизме, это было, «как если бы взорвалась лампочка». Последовательность была завладевшим её вниманием принципом, что неудивительно, учитывая её непредсказуемую жизнь, наполненную страхом. Последовательность, как понимала её Алиса, была дорогой к правде, способом победить в любимых ею жарких спорах, единственным методом определения истинности её мыслей [15] Там же. Равнодушный отказ Алисы от религии также характерен и для других интеллектуалов еврейского происхождения, ставших впоследствии выдающимися активистами консервативного правого крыла. См.: Нэш, Джордж. Забытые покровители: начинающие еврейские консерваторы и рассвет National Review / Джордж Нэш. American Jewish History. 1999. 87, № 2–3. С. 123–157. Нэш отмечает, что его субъекты гордились своей индивидуальностью и независимостью, что может свидетельствовать об их дистанцированности от иудаизма. .

В 1921 г., через три года после отъезда из Петрограда, семья Розенбаумов вернулась в город. Идти было некуда, потому что Крым, как и оставшаяся часть страны, отошёл под контроль коммунистов. Анна умоляла Зиновия уехать из России, бежать всей семьёй через Чёрное море, но он решительно ей возражал. Решение вернуться не было мудрым. Их квартиру и смежные владения отдали другим семьям, хотя Розенбаумы смогли выбить себе несколько комнат в здании, которым раньше по праву владел Зиновий.

Спустя годы Алиса в одном из рассказов опишет мрачное разочарование от возвращения семьи в Петроград: «В их новом доме не было парадного входа. Не было электричества; водопровод не работал; им приходилось носить воду в вёдрах с этажа ниже. Потолки покрывали жёлтые пятна, свидетельствовавшие о недавно прошедшем дожде». Все прелести роскоши и высокой культуры исчезли. Вместо серебряных ложек с монограммами – столовые приборы из тяжёлой жести. Не было хрусталя или серебра, а «в стенах торчали ржавые гвозди, указывавшие, где раньше висели картины» [16] Ayn Rand, We the Living (1936; New York: Signet, 1959), 44, 26. . На приёмах хозяйки могли предложить гостям только сомнительные деликатесы в виде печенья из картофельных очисток и чай с таблетками сахарина вместо настоящего сахара.

Слова Рэнд могли проникнуть прямо в душу, растормошить потайные уголки сознания и скрытые мечты.

В условиях нового советского экономического плана Зиновий смог на короткий срок вновь открыть свой магазин при помощи нескольких партнёров, но затем его опять конфисковали. После этого, возмутившись, он сделал тщетный ход: отказался работать. Алиса тихо восторгалась принципами своего отца. Для неё это отречение был не самоуничтожением, а самосохранением. Его отказ работать на эксплуатационную систему ляжет в основу её последнего романа «Атлант расправил плечи». Но когда речь шла о выживании, ни на принципы, ни на буржуазные приличия времени не было. Анна устроилась работать школьной учительницей иностранных языков, став основным источником дохода для семьи. Но её учительской зарплаты не хватало на пятерых, и в семье Розенбаумов начался голод.

Но даже при наличии денег найти достаточно еды было трудно, потому что в течение 1921–1922 гг., известных как голод в Поволжье, в России от голода умерло 5 млн человек. В городе ограниченные запасы еды выдавались лишённому сил населению по продовольственным карточкам. Пшено, жёлуди и маисовая каша стали главными составляющими семейной диеты. Анна пыталась готовить удобоваримую еду на примусе – примитивной советской печи, задымлявшей всё жилое помещение. В старшем возрасте Алиса вспоминала эти мрачные времена в ярчайших деталях. Она рассказывала своим друзьям о том, как заворачивала ноги в газеты вместо обуви, и о том, как умоляла мать о последнем сушёном горошке, чтобы отогнать голод.

Живя в таких суровых условиях, Розенбаумы продолжали ценить образование и культуру. От Алисы, теперь студентки очного отделения университета, работать больше не требовали. Когда её родители наскребали достаточно денег для того, чтобы она могла оплатить проезд на трамвае, Алиса покупала на эти деньги билеты в театр. Мюзиклы и оперетты заменили её главный «наркотик» – художественную литературу. В Петроградском государственном университете Алиса была невосприимчива к страстям революционной политики, устойчива к любому радикализму из-за тягот своей семейной жизни. Когда она окончила школу в возрасте 16 лет, вся советская система образования находилась на стадии реформирования. Большевики либерализовали правила приёма студентов, сделали обучение бесплатным, создав целый поток студентов, в том числе женщин и евреев, кому до этого доступ к университетам был закрыт. Алиса была среди первых женщин, принятых в университет. Наряду с этим большевики выгнали контрреволюционных профессоров, притеснили оставшихся и ввели марксистские курсы по политической экономии и историческому материализму. Студенты, равно как и профессора, опротестовали новые условия. На протяжении своего первого года обучения Алиса высказывалась особенно активно. Затем начались чистки. Антикоммунистически настроенные профессора и студенты начали исчезать, о них никогда больше не слышали. Саму Алису на время исключили из университета, когда выгоняли всех студентов с буржуазным прошлым. (Позже эту политику пересмотрели, и она смогла вернуться.) Отчётливо осознавая всю опасность, Алиса стала вести себя тише и говорить с осторожностью.