Амбруаз Воллар - Сезанн

Некогда семья бедняков родом из Чезены покинула Италию, чтобы искать счастья во Франции. Прибыв на свою новую родину, Сезанны, – ибо они приняли имя своего родного города, – поселились недалеко от границы, которую они только-что перешли, в глухом альпийском городке Бриансоне. Но так как судьба продолжала им не благоприятствовать, – некоторые из них решили попытать счастья в другом месте. Так в конце XVIII века в маленькой деревушке департамента Вара родился тот, кому суждено было стать отцом художника, – Луи Огюст Сезанн. Родители его были скромные ремесленники, люди глубоко религиозные и свято хранившие старинные традиции. У них было много детей, но выжил только один – отец нашего Сезанна.

О своем тяжелом детстве Луи Огюст Сезанн по-видимому навсегда сохранил воспоминание, соединенное с чувством ужаса. Легко объяснить себе поэтому, что, когда благодаря трудолюбию и бережливости маленький ученик из шляпной мастерской в свою очередь превратился в хозяина, у него развились любовь и уважение к горбом заработанным деньгам и глубокое отвращение ко всем ненадежным профессиям, в числе которых на первом месте он должен был считать профессию живописца.

Поль Сезанн родился в Эксе, в Провансе, 19 января 1839 года. Отец его к этому времени еще далеко не достиг положения банкира – благородной профессии, предмета честолюбивых мечтаний всей его жизни, – однако дела в шляпной мастерской Сезанна шли превосходно, и Сезанн мечтал лишь о том, чтобы сын его когда-нибудь избрал одну из тех добрых и весьма прибыльных профессий, которые делают честь семье.

К несчастью, непреодолимая страсть к живописи, впоследствии приводившая в отчаяние его родных, очень рано пробудилась в Поле Сезанне, и по странной случайности судьбы первая коробка красок была подарена ему отцом, нашедшим ее в одном из старых ящиков, купленных за бесценок у ярмарочного торговца, – Сезанн-отец простирал круг своих дел на все, что можно было перепродать с приличным барышом.

Отец и мать были рады, что их Поль так пристрастился к своим карандашам и краскам. Это мирное занятие, по мнению родителей, должно было оказывать благодетельное влияние на бурные вспышки его необычайно страстного и живого характера, в котором почти женская чувствительность сочеталась с дикостью. Один только человек мог делать из ребенка все, что хотел, – это сестра Мари, которая была двумя годами моложе его. Каждый день, держась за руки, брат и сестра отправлялись в школу для детей, где на одних и тех же скамьях сидели и мальчики, и девочки.

Десяти лет Поля Сезанна отдают в пансион Сен-Жозеф – благочестивое учреждение, где с помощью одного испанского монаха он усваивает первые начатки рисования.

Через три года мальчик поступает приходящим учеником в колледж Бурбон, ныне Экский лицей. Здесь он встретился с Золя, который был классом моложе его. Они сразу подружились. Баптистэн Байль, также уроженец Экса, сблизился и с тем и с другим.

Сезанн далеко не был чудо-ребенком; ученье давалось ему даже труднее, чем большинству его сверстников; но, вопреки своей бурной и до крайности впечатлительной натуре, он с равной добросовестностью относился ко всем занятиям, будь то изучение классиков, к которым он питал особое пристрастие, или точные науки, против которых его ум решительно восставал; исключение составляла только химия: он охотно проделывал химические опыты под отцовской кровлей к великой тревоге всех домашних.

В часы перемен Сезанн, Золя и Байль были неразлучны. Во время каникул они вместе бегали по полям и лесам; излюбленным местом их прогулок были холмы Сен-Марк и Сент-Бом, а также плотины Толонэ – искусственные бассейны, сооруженные отцом Золя в местности, дикая величавость которой находила в трех юных друзьях самых восторженных поклонников. Они любили также шумное купанье. Позднее к этим забавам присоединились и развлечения иного порядка. Золя читал вслух и комментировал Мюссэ, Гюго и Ламартина; Байль рассуждал и философствовал; Сезанн, воодушевленный именами великих колористов Веронеза, Рубенса и Рембрандта, излагал теории искусства.

Любимым поэтом Золя был Мюссэ; именно его избрал юный лицеист образцом, которому он подражал в своем поэтическом лепете. Зараженный примером Золя, Сезанн также принялся писать стихи. К сожалению, его стихотворения бесследно исчезли, но, судя по всему, они мало отличались от следующих его строк, нацарапанных им много позже на обратной стороне наброска с “Апофеоза” Делакруа:

Сезанн был не только поэтом; он мог считать себя также и музыкантом. Один из его товарищей по имени Маргери возымел однажды идею создать в Экском колледже свой духовой оркестр. Сезанн, Байль и Золя немедленно вступили в него. Когда школьники возвращались с прогулки, духовой оркестр торжественно дефилировал через весь город, причем Сезанн надсаживал себе грудь на корнет-а-пистоне, в то время как Золя исполнял свою партию на кларнете. Золя достиг в этом деле такой виртуозности, что был удостоен милости в дни процессий играть позади балдахина.

В свободные от уроков часы Сезанн посещал занятия по рисованию и живописи, происходившие в муниципальном музее, и уже тогда он поражал своих товарищей неожиданной смелостью набросков. Мечта Сезанна об искусстве начинала облекаться в плоть и кровь, и его мать, которой он поверял свои намерения и надежды, поддерживала его во всем.

Елизавета Обер, мать Сезанна, родившаяся в Эксе, в семье, чьи отдаленные предки восходили к креолам, отличалась живым и мечтательным нравом, импульсивностью и вместе с тем беспокойным, подозрительным и вспыльчивым характером. Это от нее Поль унаследовал свое воображение и свое восприятие мира. Она же, с радостью узнавая в сыне самое себя, поддерживала его против отца, который не без тревоги наблюдал, как в его ребенке развивались «художественные наклонности»; напрасно мадам Сезанн приводила аргумент, подчерпнутый ею в глубине своего материнского сердца и казавшийся ей неопровержимым: – Ах, что там! … Его зовут Поль – так же, как Веронеза и Рубенса!

Девятнадцати лет юный Поль получил вторую премию за рисование в Экской академии художеств. Это усилило тревогу отца. Огорченный и вместе удивленный тем, что сын финансиста (ибо месье Сезанн уже несколько лет, как достиг осуществления своей заветной мечты стать банкиром) может находить удовольствие в таких пустяках, он не переставал твердить: «Дитя, дитя, подумай о будущем! С гением умирают, а с деньгами едят!» [1] Слова Сезанна-отца, приводит Золя в своем письме к Полю Сезанну, вошедшему в «Переписку Эмиля Золя», юношеские письма, Fasquelle, 1907. Все выдержки из писем Золя, которые будут приводиться в дальнейшем, заимствованы из того же источника. (Прим. автора) Примечания, принадлежащие Воллару, обозначены как примечания автора; остальные примечания сделаны переводчиком.