Лариса Черкашина - Живой Пушкин. Повседневная жизнь великого поэта

Ходили шуточные эпиграммы в адрес Льва Пушкина, так Соболевский «воспел» его, «храброго капитана», не имевшего подчас средств на дорогое шампанское:

Любопытно: выражение «убить француза» означало пригубить стаканчик ерофеича после бокала французского вина. Оттого-то и бравый капитан Пушкин – «истый патриот». Ерофеич считался крепким напитком – семидесяти градусов, а то и боле, – настоянным на травах и кореньях. Название своё получил в честь иркутского цирюльника Ерофеича, вылечившего как-то созданной им горькой настойкой самого графа Алексея Орлова. Доктора рекомендовали пить ерофеич для аппетита по рюмочке-другой перед обедом, но Лев Сергеевич, как видно, тех благих советов не придерживался…

Пушкин пытался и в шутку, и всерьёз воспитывать младшего братца. «Третьего дня сыграл я славную штуку со Львом Сергеевичем, – делится он с женой принятыми им “строгими” мерами – Соболевский, будто не нарочно, зовёт его ко мне обедать. Лев Сергеевич является. Я перед ним извинился, как перед гастрономом, что, не ожидая его, заказал себе только ботвинью да beaf-steaks. Лев Сергеевич тому и рад. Садимся за стол; подают славную ботвинью; Лев Сергеевич хлебает две тарелки, утирает осетрину, наконец требует вина; ему отвечают: – Нет вина – Как нет? – Александр Сергеевич не приказал на стол подавать. И я объявляю, что с отъездом Натальи Николаевны я на диете – и пью воду. Надо было видеть отчаяние и сардонический смех Льва Сергеевича, который уже ко мне, вероятно, обедать не явится. Во всё время Соболевский подливал себе воду то в стакан, то в рюмку, то в длинный бокал – и подчивал Льва Сергеевича, который чинился и отказывался». И шутливо заключает: «Вот тебе пример моих невинных упражнений».

Бывало, старший брат с трудом сдерживал раздражение. «Лев Сергеевич очень себя дурно ведёт, – в сердцах восклицает Пушкин – Ни копеек денег не имеет, а в домино проигрывает – у Дюме по 14 бутылок шампанского. Я ему ничего не говорю, потому что, слава Богу, мужику 30 лет; но мне его жаль и досадно».

Расходная книжка поэта пестрит записями: «За Льва Сергеевича заплачено Дюме 220 р.», отослан долг в Варшаву – 830 рублей, «на проезд до Тифлиса дадено брату 950 рублей»…

Нет, не отказывал себе Лев Пушкин в удовольствии красиво пожить. Не имея средств, остановился в лучшей петербургской гостинице, что стояла на углу Невского и Екатерининского канала. «Вообрази, что он здесь взял первый номер в доме Энгельгардта, – пишет сестра Ольга супругу, – за который он платил двести рублей в неделю».

Что ж из того? Старший брат не оставит в беде. Поэту пришлось буквально «выкупать» Лёвушку из «гостиничного рабства».

А вот к чему был Пушкин нетерпим – так это к плохой кухне и к дурным винам! Пушкин-академик, а он избран был членом Российской академии, внёс «научное» предложение, о коем и сообщает князь Пётр Вяземский: «Пушкин более всего недоволен завтраком, состоящим из дурного винегрета для закуски и разных водок. Он хочет первым предложением своим подать голос, чтобы наняли хорошего повара и покупали хорошее вино французское».

Чем не должный вклад поэта в отечественную науку?

«Прошу, чтоб у меня не было этих академических завтраков», – сурово наставлял Александр Сергеевич супругу.

Верно, подразумевалось также – «и плохих вин». Любопытно, но в пушкинские времена также существовала проблема поддельных вин. Опасность купить их подстерегала каждого, кто, прельстившись низкой ценой, покупал вина известных европейских марок на славной Макарьевской ярмарке. Почти как и в наши дни!

Вино научились подделывать гораздо раньше, чем в пушкинский век, в античные же времена их попросту разбавляли водой. Правда, Пушкин в подражание древним проповедует совсем иные ценности, вечные:

Вот он, кодекс поклонников Бахуса – весёлого бога винограда:

Следовал ли заветам древних сам Александр Сергеевич? Верно, не всегда… Но добрый совет, взамен приевшемуся «Минздрав предупреждает…», нам оставил:

Думается, что стихи эти, наравне с «Вакхической песней», должны войти в школьную программу!

Ну и наконец, десерт! Был ли Пушкин сластёной? Да, был. Каковы же были его пристрастия? Известно, например, что любил поэт пирожные и бланманже – желе из миндального молока и сливок.

Сохранились записки штаб-лекаря Евстафия Рудыковского, сопровождавшего семейство Раевских, а вместе с ними и двадцатилетнего поэта в Крым. По дороге ещё не оправившийся от лихорадки Пушкин был приглашён на обед к донскому атаману. Поэт не внял совету доктора не есть холодного лакомства, «покушал бланманже и снова заболел». Вот эмоциональный диалог, что случился между штаб-лекарем и его пациентом:

«– “Доктор, помогите!”

– “Пушкин, слушайтесь!”

– “Буду, буду!”

Опять микстура, опять пароксизм и гримасы».

Бланманже могли полакомиться подчас и дворовые. Служанка Настя, героиня «Барышни-крестьянки», рассказывала о знатном угощении: «…Сидели мы часа три, и обед был славный; пирожное бланманже синее, красное и полосатое…»

Любимый десерт ещё не раз будет упомянут Пушкиным: «Всего чаще мы посещали дом городничего. <���…> Жена его свежая весёлая баба, большая охотница до виста, а дочь стройная меланхолическая девушка лет 17, воспитанная на романах и на бланманже…»

Благодаря лукавой «кухарке» Мавруше, затеявшей было подивить своих хозяек, мирных обитательниц Коломны, пирожными, знаем, что в тесто для них добавляли заморскую пряность:

Как помнилось фрейлине Александре Россет, у поэта на даче подавали «мочёные яблоки, и морошку, любимую Пушкиным брусничную воду, и клюквенный морс, и клюкву замороженную, даже коржики, а сладостям не было конца». Любил Пушкин и свежую клюкву: по словам одной из обитательниц тверского Павловского, «клюкву с сахаром обыкновенно ставили ему на блюдечке».