Cара Бриан - Роми. Хрупкая красота

ROMY, UNE LONGUE NUIT DE SILENCE

by Sarah Briand

© LIBRAIRIE ARTHEME FAYARD, 2019

Published by arrangement with SAS Lester Literary Agency & Associates

Russian Edition Copyright © Sindbad Publishers Ltd., 2021

Правовую поддержку издательства обеспечивает юридическая фирма «Корпус Права»

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. Издательство «Синдбад», 2021.

18 сентября 2018 года

Париж, бульвар Осман, дом 14

«Пусть все те, кто знал ее…»

Пока машина неторопливо движется по бульвару Осман, он снова и снова повторяет эти слова, словно актер перед выходом на сцену. А затем, опустив голову, пересекает тротуар и, не узнанный прохожими, открывает дверь в редакцию «Фигаро».

Здесь ему не надо представляться: едва он появляется на пороге, дежурная сразу набирает номер и сообщает о его прибытии. Паскаль Бурде спешит встретить этого посетителя, который настоял на том, чтобы она приняла его лично. Они обмениваются сдержанными приветствиями, потом проходят по коридору к двери с надписью «Отдел хроники».

Входя медленным шагом, он замечает устремленные на него взгляды. Лица Флоранс, Валери и Сирьель почти не видны за мониторами, но девушки явно возбуждены. В их пресную, монотонную жизнь ворвался человек-легенда. Он здоровается с ними, а затем проходит в глубину комнаты, за стеклянную перегородку, где находится кабинет заведующей отделом, и молча садится в кресло.

Его взгляд останавливается на черно-белой фотографии Жана д’Ормессона, бывшего главного редактора «Фигаро», который так любил литературу и поэзию. Напротив него висит афиша выставки картин Сезанна. Мягким голосом Паскаль Бурде предлагает посетителю начать разговор.

Эта блондинка с изысканными манерами привыкла видеть у себя в кабинете людей, желающих сообщить через газету о чьей-либо кончине или воздать дань заслугам умершего. Паскаль умеет находить слова утешения, а главное, умеет слушать. Она любит свою профессию: помогать работе памяти, выбирая скупые фразы, которые потом сохранятся навсегда, оттиснутые на бумаге.

Паскаль Бурде прежде всего поражает элегантность мужчины, сидящего напротив нее. Элегантностью пронизан весь его облик, хоть он и без галстука, и даже его жест, когда он достает из конверта листок бумаги. Она разглядывает его руки. Голосом, который звучал в диалогах со столькими знаменитыми актрисами, он читает текст, написанный от руки на серой бумаге.

Пусть все те, кто любил ее и любит до сих пор, подумают о ней сегодня.

Фраза, которую произносит сейчас Ален Делон, формально адресована читателям газеты; по сути же это признание в любви, обращенное к Роми. Он настаивает на том, чтобы объявление в рамке начиналось так: «Розмари Альбах-Ретти, известная как Роми Шнайдер». Речь идет не об актрисе, а о женщине, которую он любит еще и сейчас. Он желает, чтобы эти слова появились в «Фигаро» в ближайшую субботу, за несколько часов до ее восьмидесятилетия.

Паскаль Бурде нашла в своем архиве объявление, которое он опубликовал десять лет назад, в день, когда Роми исполнилось бы семьдесят. В тот раз он продиктовал текст по телефону. А сегодня явился собственной персоной. Они сравнивают два объявления и заменяют в новом несколько слов. Голубые глаза Делона застилают слезы, но он не дает им пролиться.

Наступает момент, когда надо оплатить публикацию объявления. Ален Делон достает чековую книжку и заполняет чек, пользуясь ручкой с зеленой пастой: чернилами этого цвета всегда писала его мать. Паскаль Бурде провожает его до холла. На прощание он целует ее, затем уходит. Можно подумать, что это никому не известный, обычный человек приходил почтить память женщины, которую когда-то любил.

На следующий день после публикации объявления он снова позвонит Паскаль, просто чтобы поблагодарить ее. Поблагодарить за то, что она продлевает жизнь Роми все это время, в течение тридцати с лишним лет с того дня, как любимица публики закрыла глаза навсегда.

29 мая 1982 года

Париж, улица Барбе-де-Жуи, 11

Она свободна и безмятежна.

Пульс у нее сделался реже, сердце перестало биться. Ее сердце, которое умело страстно любить и которое порой так больно ранили, только что остановилось. Его последний удар – как стук, который в театре оповещает зрителей о начале заключительного акта пьесы.

Теперь она одна на сцене.

В тишине парижской весенней ночи Роми отвесила свой прощальный поклон.

Она упала бесшумно, как осенний лист, который с легким шелестом ложится на парижский асфальт, – в момент, когда писала, сидя за маленьким секретером у себя в спальне, – и опустилась на стоящий рядом диван.

Ее спутник жизни Лоран Петен, решив, что она спит, осторожно перенес ее на кровать, словно принц из сказки Перро.

Затем прилег сам и заснул. Он проспит до утра рядом с ее телом. Эта комната, которая до сих пор была приютом их любви, превратилась в обитель смерти.

И началась долгая ночь безмолвия.

Все в этой комнате застыло в неподвижности. Здесь много ее вещей: на креслах небрежно разбросаны несколько ярких косынок и длинных туник в «богемном» стиле, из которых состоял ее домашний гардероб. Именно в таких нарядах, запросто, не прихорашиваясь, Роми принимала гостей. Многие из них не могли скрыть удивления, когда она открывала им дверь, а кое-кто просто не узнавал ее – слишком уж непохожа была эта женщина на кинозвезду, которой они любовались на экране.

Стены увешаны фотографиями ее сына Давида. Вот он в пять, в десять, в четырнадцать лет. Обаятельная улыбка. Светящееся радостью и добротой лицо подростка, чья жизнь оборвалась так нелепо и трагически. Он был ее сыном от немецкого драматурга Гарри Майена, человека, которого она пыталась, но так и не смогла спасти от прогрессирующей депрессии. В несколько месяцев она потеряла своего бывшего мужа и их единственного ребенка. Один покончил с собой, другой погиб в результате нелепого несчастного случая.

На секретере – бокал вина. И короткая записка, которую она начала писать одной журналистке: отказ от интервью, запланированного на этот вечер, несколькими часами спустя.

Кое-кто скажет, что эта записка – доказательство того, что Роми покончила с собой. А иначе зачем бы ей отменять интервью? И потом, разве в этот вечер рядом с ней не были обнаружены лекарства и бокал вина?

Значит, Роми решила поставить точку в деле продвижения своего последнего фильма и одновременно – в своей жизни?