Виктор Буганов - Пугачев

В тот же день, когда в лагере появился Хлопуша, Пугачев направил свое войско к Оренбургу. За несколько дней до этого он послал туда два указа — один Рейнсдорпу, другой подполковнику Могутову — с приказом служить ему, «государю», обещанием наград, если их исполнят, и наказания в случае противном. В ответ оренбургские власти переслали в стан восставших свой указ с обличением самозванца и увещеванием к казакам, которые «отважились на такое злое и богомерзкое дело, о коем всяк, разум имеющий, без внутреннего содрогания пребыть не может, что вы, пристав к нему, как ослепленные, погружаете себя у бога и у целого света во глубину погибели». Их призывали отстать от восстания, «реченного самозванца постараться поймать и представить, через что можете удостоить себя в том вашем злодеянии здешняго у ея императорского величества предстательства, которое, конечно, учинить не оставлено будет. А ежели сердце ваше так ожесточилось, что сие увещевание не проникнет, то остается непременно погибать вам как в сем веке, так и в будущем».

Но восставшие не слушали подобных увещаний. Их сердца действительно ожесточились давно и сильно; они не верили тем, кто не раз их обманывал, обкрадывал, посылал на виселицы, под кнуты и розги, отдавал в руки палачей.

К вечеру 5 октября, растянувшись в одну шеренгу, чтобы показать свою силу, устрашить защитников города, Пугачев подвел войско к стенам Оренбурга. Началась его осада, долгая и упорная, наполненная многими событиями и делами, и важными, и мелкими, повседневными, всем тем, что составляет будни и героику народного восстания, тем более такого мощного и грозного, как Крестьянская война.

Почти полгода восставшие осаждали центр обширного края, который олицетворял здесь режим крепостнического гнета, произвола чиновников, военных командиров. Город подготовился к обороне. Его укрепления власти обновили, привели в порядок в суматошные дни конца сентября и начала октября. Крепость имела овальную форму, была окружена крепостным валом высотой более 3,5 метра (в низких местдх — выше, в высоких — пониже) и рвом такой же глубины, шириной более 10 метров. На валу имелось 10 бастионов и два полубастиона для пушек. По валу окружность города составляла более 5 верст, ширина — более километра (в самом просторном месте), длина — более 1,3 километра. Четверо ворот вели из города в разные стороны — Яицкие, Самарские (Чернореченские), Сакмарские, Орские.

Накануне прихода Пугачева в город 4 октября вошел отряд премьер-майора Наумова, посланный Симоновым на помощь Рейнсдорпу. Он состоял из 666 казаков и солдат, имел 3 пушки. Его прибытие сильно укрепило местный гарнизон. Рейнсдорп обрадовался: «Оренбургская крепость, в случае атаки, в состояние пришла».

Овладеть таким городом и трудно и почетно. Пугачев, приступая к решению важной, в данных обстоятельствах неотложной, задачи, понимал это. Он, конечно, желал овладеть городом, чтобы удовлетворить просьбы и требования всех, кто пошел за ним в начале восстания. Но не только поэтому. Здесь, в Оренбурге, в случае его захвата, можно было взять много пушек, другого вооружения, всяких припасов, пополнить войско живой силой. Затем, обеспечив тыл, Пугачев хотел идти в центр страны, к Москве и Петербургу. Еще на хуторе у Кожевниковых он говорил казакам, что, «взяв Оренбург, пойдет на Москву». Теперь его войско стояло под его стенами, и здесь он тоже не раз говорил о своих дальнейших планах: «пойдет со своими силами прямо к Москве»; «надо ж прежде взять Оренбург, а там будет другое дело. Пойду на Казань, оттуда на Москву, приму там царство»; «дай сроку, будет время, и к ним в Петербург заберемся».

Под Оренбургом войско Пугачева насчитывало уже около 3 тысяч человек при 20 орудиях, к которым имелось 10 бочек пороху. 5 октября штурма не было. Лишь некоторые смельчаки из повстанцев приближались к валам в предместье. Рейпсдорп приказал стрелять из орудий и зажечь предместье.

Восставшие разбили лагерь в Казачьих лугах, в пяти верстах от города. Казак Иван Солодовников подъехал к городскому валу и воткнул рядом с ним деревянный колышек с защемленным наверху указом «государя». В нем оренбургских солдат призывали не слушать командиров, переходить под знамена «императора».

Рейнсдорп привел войска в полную боевую готовность, распределил их по участкам крепостного вала и по городу в заранее намеченных местах. Однако, на вылазку не решился, ограничившись стрельбой из орудий («страшная и сильная пушечная пальба»). Повстанцы тоже не пошли на штурм, даже из пушек не стреляли.

На следующий день, 6 октября, произошла первая стычка. Пугачевцы стали жечь запасенные на зиму скирды сена, которые стояли около города. Из него вышел большой отряд Наумова в тысячу триста человек при 4 орудиях. Но действовал командир нерешительно, не атаковал, только приказал открыть огонь из пушек. Пугачевцы сделали то же самое, а их войско рассыпалось по степи и урона не потерпело. Артиллерийская дуэль продолжалась часа два. Наумов приметил в своих подчиненных «робость и страх», к тому же конница Пугачева наседала на левый фланг его отряда, и он поспешил «ретироваться в город».

Первый успех в стычке с крупной командой воодушевил восставших. Вечером, в 11 часов, «когда была великая ночная темнота», они подвинули к городскому валу настолько, насколько это было можно, две пушки. Их выстрелы были меткими — ядра падали посредине города. Другие стреляли из ружей по его защитникам. В ответ зазвучали орудия и ружья из крепости. Сила огня была неравной, и восставшие отступили. Но они остались довольны — горожане «были все в великом и неописанном страхе».

Однако через день, 8 октября, неожиданная вылазка из города отряда в 300 человек закончилась успехом — нападавшие выбили повстанцев из менового двора, где хранились купеческие товары, захватили пленных. Начальство решило на следующий день атаковать Пугачева силами в 2 тысячи человек с несколькими пушками. Выделили части в состав «корпуса». Но наутро все командиры частей заявили, что заметили среди подчиненных «роптание, изъявляющее великую робость и страх», и поэтому «отзываются невозможностью» идти против мятежников.

Обеспокоенный Рейнсдорп отложил вылазку и срочно в тот же день рапортовал в Петербург, в Военную коллегию, о плохом положении дел в Оренбурге, просил присылки войск и хороших командиров. В частном письме (того же 9 октября) к графу Чернышеву он делал примечательные признания: «Состояние Оренбургской губернии весьма жалкое и более опасное, чем я могу Вам описать. Регулярная армия силой в 10 тысяч человек не испугала бы меня, но один изменник с тремя тысячами бунтовщиков заставляет дрожать весь Оренбург».