Сергей Азарян - Дорога их жизни – 2. 1946—1952 гг

– Просто удивляюсь, брат, – сказал Старик, – как хозяин занимается этим, это ведь вышка.

– Если, он так открыто занимается, значит за ними стоят большие люди на верху, – сказал Миро, – притом, интересно то, что эти из-за кордона, и этот торговец алмазов разгуляют как у себя дома.

– И, что будем делать? – спросил Старик.

– Думаю, если Пух здесь, значит, наверно Дед послал, а это означает найдем способ информировать о ситуации в лагере, – спокойно сказал Старик.

* * *

(Время 8 часов 39 минута 16-го марта 1950 года).

Алтайский край. Боровиха. В лазарете старшая сестра Лайма Вайкуле в кабинете у

себя заполняла анкеты больных, как к ней зашли два офицера. Одного она узнала, но

ни дала виду.

– Так встречаете дорогих гостей, Хильда, это я Павлов, – сказал один из них, кого узнала Лайма.

Но лайма не шевельнулась. Тогда, Павлов подошел к ней и обнял ее.

– Как Вы, Хильда, как дела? – спросил Павлов.

Немного позже придя в себя и понимая, что Павлов появился тут с хорошим намерением, Лайма сказала;

– Как может быть здесь хорошо, просто проталкиваем время в перед, а годы идут.

– Я понял, – сказал Павлов, немного подумав, продолжил, – а Вы виделись с Миро и Стариком?

– Зачем эти вопросы, товарищ Павлов, – насторожилась она.

– Просто они здесь, в лагере Хильда, – спокойно сказал Павлов.

У нее на глазах появились слезы, на лице радость о того, что ее любимый и сводный брат недалеко. Она не услышала слова Павлова, который увидев слезы на глазах у нее, начал успокаивать, а просто размышляла; «Боже, Вы услышали мои молитву, прошу Вас разрешите встретиться с ними. Пауль… Ганс…».

– Хильда, что с Вами, – побеспокоился Павлов.

– Все хорошо, товарищ Павлов, просто не ожидала, – успокоившись сказала она.

– А с какого времени в тут? – спросил Павлов.

– В лагере с 25-го февраля, – сказала Лайма, затем собрав мысли, продолжила, -а уже два дня, как из Москвы пришел приказ о моем реабилитировании и до поступления документов, мне на месяц устроили старшей медсестрой в лазарете.

– А где Вы живете, Хильда? – спросил Павлов.

– Пока тут, но начальник сказал, что могу найти в селе какой-то дом и поселится.

– Значит сделаем так, Вы на имя начальника напишите заявление и просите, чтобы помогли найти дом, а майор Карпов поможет.

– Хорошо, товарищ Павлов, – сказала Лайма.

– Я для Вас и моих друзей, просто Алексей, – сказал Павлов, – и все устаканится.

Павлов и Голиков, а это был он, ушли. Лайма попала в мир иллюзий; «Боже, прошу Вас, приблизите нашу встречу…».

* * *

(Время 9 часов 52 минута 16-го марта 1950 года).

Алтайский край. Боровиха. Полковник Колосов с капитаном Саранцевым в своем кабинете выпивали водку с солеными огурцами и разговаривали;

– Ну, что могу быть спокойным, капитан? – спросил Колосов.

– Сделка прошла без проблем, – сказал Саранцев, – хотя, как рассказал Абай, там был Немец.

– Как это? – с удивленным видом спросил Колосов.

– Так решил, Мордак и я не возражал, думал Вы в курсе.

– Ну хорошо разберемся, – сказал Колосов, задумался и продолжил, – давай его ко мне

после обеда на прием.

Не успел Саранцев открыть рот, как дверь кабинета открылся и вошел дежурный

лагеря старший лейтенант Самохин.

– Товарищ полковник, разрешите, доложить.

– Слушаю, капитан, – недовольным тоном сказал Колосов.

– В лагере ЧП, товарищ полковник. В туалете барака №3, – продолжил свой доклад Самохин, – нашли повешенным Николая Шестакова, осужденного N-2367 по кличке Шестак.

– Как, когда? – спросил Колосов вскакивая с места.

– На смерть, нашли сегодня утром в 9.30, – сказал Самохин, – я лично проверил и

побежал доложить Вам.

– Копе… ец, – сам себе сказал Колосов, на миг подумал и обратился дежурному, – значит так, Самохин, кто знает об этом?

– Знает Абай со своими быками, а из наших я и Вы, – сказал Самохин.

– Самохин ничего не случилось и об этом случае нигде не регистрировать, пока эта комиссия из Москвы здесь, понял?

– Понял, товарищ полковник, – с испуганным голосом сказал Самохин.

– Будешь молчать, получишь премию в размере оклада, а теперь свободен.

Минута не прошла, как удалился Самохин, вдруг опять дверь кабинета открылся и зашли Павлов и члены комиссии. После того, как все устроились вокруг стола, Павлов с насмешкой спросил;

– Завтракаете товарищи, не мешаем?

– Хорошая водка, Московская, может по 50, – не обращая на насмешку Павлова, предложил Колосов.

– Нет, спасибо, товарищ полковник- сказал Павлов, – мы хотели сегодня с утра побеседовать с осужденными. Вот по этому списку, – Павлов из папки взял бумагу, передал Колосову и продолжил, – просьба отделить одну комнату, чтобы мы могли работать.

Колосов молча прошел по списку и обратился к Карпову;

– Товарищ майор на первом этаже возле каптёрки, комната отдыха годится или поищем другую?

– Эта комната годится, товарищ полковник, – сказал Карпов.

– Тогда прошу, – сказал Колосов, затем обратился к Павлову, – еще есть пожелания или вопросы, товарищ майор.

– Пока все, товарищ полковник.

* * *

(Время 10 часов 54 минута 16-го марта 1950 года).

Мюнхен. Такси остановилось у дома №35 на Пиенценауэрштрассе. Из него вышел Виктор Хенес, на минуту посмотрел по сторонам, с кармана вынул ключи, тяжело вздохнул и медленными шагами подошел к калитке, открыл, вошел во двор, затем поднялся по лестнице к двери дома, открыл и вошел. Документы и ключи он

получил в офисе и сразу решил обязательно сегодня заехать. Когда прошел по дому, он

почувствовал, что ничего не изменилось. Как ему сказали, после войны здесь жил как-то американский дипломат с семьей и выехал месяц назад. Виктор наконец решился и вошел в кабинет отца. Без изменений. Он сел на кресло отца и начал размышлять: «Ох, отец, зачем не поехал с ними? Мне больно и не могу себе простить. Интересно, Вы не

могли просто так уйти не простившись с нами».

Правая стена с низу до потолка были расставлены книжные шкафы и полки. Он

резко встал с кресла, подошел к крайнем от окна шкафу, открыл дверки и на второй

полке сверху нашел незаметную кнопку. Письменный стол отца двинулся на девяносто

градусов и на ним появился сейф. Он знал шифр и не мог забыть, так как цифры были

день и год рождения сына. Открыл сейф. Там были какие-то магнитофонные записи,

бумажная папка и два письма. Первое письмо было отца адресованное ему, а на второй он прочитал; «Виктору Хенесу от друзей».

Он открыл письмо отца и прочитал;

«Здравствуйте Виктор и мои родные- Изольда, Алоис, Инга!

Я чувствую, что мы больше не увидимся и поэтому прощаюсь с Вами. Пусть везде

удачасопутствует Вас.

Сын, после того как Изольда с детьми уехали, они наехали и требовали, чтобы я им сказал куда уехали. Они не отстанут, так, что вряд ли мне дадут покоя. Не переживай, я выдержу, только Вы не сдавайтесь. Ваш отец генерал Гельмут Хенес. 01.09.1943 год».