Николай Хаданцев - Ищите меня по остывшим следам…

На своих друзей Платон всегда мог положиться – после проказ Уйбаан и Лексей стойко отмалчивались под угрозой наказания и не выдавали Платона, который был главным заводилой всех детских забав. Только раз Лексей, расплакавшись, выдал своего друга Платона.

Как-то раз, летом, когда взрослые уже переехали в летние жилища, они втроем обшаривали юрты. Платон нашел в одном из домов образа святых. Вытащил их во двор, бросил в грязь и сказал: «Бога нет!». Затем с мальчишеским остервенением стал прыгать по иконе Николая-угодника. Мальчишки в ужасе стояли и смотрели, как покрывается грязью ореол святого, но который так же всепрощающе и добро смотрел на мальчишек. Поддавшись какому-то наваждению, стали вбегать в другие юрты, срывать иконы, выбрасывать на улицу и топтать их. Гнев родителей был страшен, и, прознав, что идея была Платона, они задали ему трепку.

Их игры проходили на обширном аласе, огромном лугу, окаймленном густым лесом. Они неслись по этой зеленой степи, скривив челюсть набок, как будто закусив удила, склонив голову, галопом; по этой необозримой степи, усеянной одуванчиками и пахучими травами, воображая себя то боотурами, то полчищем злых духов, несущихся сеять зло.

Или строили шалаши, которые были или великолепной крепостью, или разбойничьей пещерой и тогда дремучий лес наполнялся кровожадными криками и «тучи» деревянный стрел закрывали небо.

И только потом, возвращаясь в эти родные сердцу места, он убедился, что алас был не более одного квадратного километра, а казавшаяся огромной и могучей Татта – всего лишь небольшая речушка…

Но не всегда этот алас был таким гостеприимным. Платон отдаленно помнил, всполохами в закоулках памяти хранил детские воспоминания как пришла большая жара. Два года она жгла все живое, не давая расти траве, почти высохла река и затаилось все живое. На второй год засухи, как будто выжженая земля не могла уже родить траву. Коровы семьи Платона исхудали и не могли уже давать молока.

Поздним осенним вечером Платон услышал как приглушенно разговаривали родители. Первым долго и мрачно говорил отец- до Платоша иногда долетали слова «как прокормить», «как будем жить». В ответ ему причитала мать Платона и снова мальчик улавливал только отрывки фраз- слышалось «кормилицы наши, как же мы будем без них».

На следующий день родители скрепя сердцем продали зажиточным соседям коров- и словно темная тень зашла в дом Платона, тень нужды и приближающего голода неотвратимо поселилась в их доме. Опустел хлев, где стояли такие родные коровы, которые постоянно жевали свою травяную жвачку, поглядывая на детей большими глазами с большими белесыми ресницами. После продажи коров как будто вырвали стержень жизни, родители угрюмо перебрасывались теперь словами и дети, чувствуя что произошло что то страшное, уже не бегали и молчали.

Отец выехал в улусный центр и купил муки, чая и масла- все самое необходимое, чтобы можно было пережить долгую и суровую зиму.

Та осень выдалась особенно ненастной. Темные и густые тучи медленно ползли по низкому небу, мелкий дождь лил не переставая всю неделю. Он был самым шустрым и непоседливым из братьев, Платон опекал его и маленький брат отвечал ему тем же.

Ближе к зиме не стало слышно смеха и не стало детских забав. Болезнь и смерть незаметно вместе с нуждой прокрались в дом Петровых. Постепенно слегли его братья и сестрички, которые не жаловались, лежа на нарах в балагане.

Платону особенно больно было видеть, как умирал его маленький братишка. младшенький брат Платоши- Дьёгёр. Дьёгёр был пожалуй самым преданным в забавах, а заодно и самым благодарным слушателем выдуманных Платоном историй. Он не жаловался, тихо лежал на нарах, с трудом открывая веки и только изредка просил попить. Через неделю он тихо умер- его сердце перестало биться во сне.

Потом друг за другом ушли еще два брата и три сестры. Их мать почернела от горя и перестала уже плакать. Отец хмуро хоронил своих чад.

Потом заболел и Платон. Ночью, устав бороться с температурой, маленький Платон забылся во сне. Этот сон он помнил до сих пор в деталях.

В этом сне посреди огромного аласа величественно стоит огромное дерево, вершины которого теряются в холодной небесной выси. Вдруг мальчика поднимают над землей теплые потоки воздуха и он стремительно поднимается вверх вдоль ствола этого дерева все выше и выше.

Взгляд его простирается вдоль всего неба и он видит, что нижние края небес по окружности свисают вниз. Свисают как бахрома, подобно серебряным ожерельям они трутся о приподнятые края земли, со звуком как будто грызутся со скрежетом разъяренные жеребцы. По обратной стороне этого неба пасутся несметные стада, курятся дымом в далеком тумане белые юрты. Как только пролетел он одно небо, появилось другое небо, другое по цвету. Затем еще одно небо, еще и еще – всего девять ярусов. И когда Платон достиг вершины дерева, увидев теплый и божественный свет- он неожиданно проснулся.

Много лет он вспоминал об этом сне- ведь после того, как он увидел его- болезнь отступила. Ранней весной отец на руках вынес из балагана ослабевшего после болезни Платона на весеннее яркое солнце.

– Вы слышите меня, Платон Алексеевич? – уже третий раз произнес следователь, вырвав Ойунского из забытья и вернув в стены кабинета.

– Извините меня, – ответил Ойунский. «Кажется настал тот момент, когда любишь разворошить свои воспоминания, снова видеть те места, где я был счастлив когда-то, – подумал он. – Теперь мне приходится подстраивать свое не самое счастливое настоящее под лад уже безвозвратно прошедшему и бродить как тень среди моих грез, мечтаний и мыслей – по закоулкам моей памяти…».

– Ну что же, если Вы вернулись на бренную землю, то я продолжу, – следователь стряхнул пепел с папиросы и продолжил зачитывать протокол:

– Затем Вы учились четыре года в Таттинском улусе в сельской начальной школе, были первым учеником. Успешно ее закончили…

Чудом к Платону попала первая его книга «Князь Серебрянный»– затрепанная и местами потерявшимися листами. Возможно эта книга и предопределила всю последующую судьбу Платоши.

Книги стали манить Платона как волшебное зелье – огромный, неведомый и прекрасный мир открылся ему. Герои книг преодолевали горы, штурмовали замки, покоряли народы, бороздили моря, находили несметные клады, любили и умирали. Платон проглатывал книги, и когда не было возможности читать при дневном свете, жег лучины и переживал со своими героями радости побед, волнений, исканий и горечь поражений. У себя дома он питался черным чаем. Подкреплялся же у товарищей, которым как заправский олонхосут рассказывал предания старины и русские романы.