Чумовицкий А.И. - Большеникольский Ломоносов: Иван Яковлевич Барков. В воспоминаниях близких, учеников и коллег

Редактор-составитель Чумовицкий А.И.

Корректор Сиротина О.Н.

ISBN 978-5-0051-7895-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Село Большеникольское привольно раскинулось на равнине Южного Урала, где отроги гор уже прочно перешли в лесостепь, в окружении многочисленных перелесков и озёр. Куркумляк, Южиган, Горькое, Малый Селиткуль…

Округлое, заросшее по берегам камышом и тростником озеро Куркумляк – на северной окраине села. Название осталось от прежних кочевых народов. В переводе с тюркских языков – «сухое, песчаное». В особо засушливые годы Куркумляк оправдывает свое название, практически пересыхая.

Эту часть села в Большеникольском и посейчас называют «Разорихой» – по имени стоявшей здесь когда-то деревни. Почему Разориха? А потому, говорят местные жители – и краеведческие источники им не возражают, – что в стародавние времена часто разоряли деревню степняки-кочевники. Но так и не смогли выжить отсюда упорных поселенцев.

С набегами воинственных степняков связывает местная молва и название озера Южиган на юго-западе села. На его берегу когда-то, мол, сожгли кочевники при набеге деревню. Но ее отстроили заново, и звали с тех пор – Жиганкой. Отсюда, дескать, и Южиган.

Есть, правда, сторонники и другой версии. Нет, не о том, разумеется, что некогда саму деревню населяли лихие и разбойные «жиганы» . Землепашцы здесь были работящие, спокойные и крепкие – себя в обиду не дающие, но сами к криминальному поведению не склонные. Эту вторую версию некоторые краеведы выводят от тюркской формы имени Джахан. Хотя с чего бы перебравшимся сюда из центральной и южной частей России поселенцам называть свою новую деревню именем некоего Жигана-Джахана – решительно непонятно.

А можно прямо здесь предложить и третью версию, за давностью лет и отсутствием свидетелей – ничем не хуже первых двух.

Жиганами когда-то в России называли не только каторжных сидельцев. Иногда, если верить солидным этимологическим словарям, в XVIII—XIX вв. именовали так и людей, проигравшихся в карты. А, может, не только тех, кто самолично проигрался в азарте?

– Помню хорошо, как папа нам, маленьким, рассказывал, – вспоминает Анна Ивановна Петрашева, дочь Ивана Яковлевича Баркова. – Предки его были крепостными в Курской деревне. Однажды помещик взял да и проиграл их вместе с деревней в карты. И предупредил уже «не своих» крестьян – новый хозяин-де человек очень крутой и жестокий, так что бегите лучше, пока не поздно, на восток, за Урал, там земли свободной много…

Было ли именно так на самом деле, или Иван Яковлевич, любивший рассказывать своим детям истории и сказки не только классические, но и собственного сочинения, немножко пофантазировал, чтобы им было интересней, – кто теперь скажет?

Как бы там ни было, без малого двести лет назад, в 1828 году из двух деревень, Разорихи и Жиганки и сложилось село – ныне Большеникольское, а первоначально – просто Никольское. Как гласит официальное краеведение: «названное курскими однодворцами в память о своей малой родине».

Как и сто лет назад, в пору "пастушьей юности" Ивана Баркова, на заливных лугах по берегам озер здесь пасут скот

Теперь, спустя два века, для многих поколений сельчан малая родина – это уже само Большеникольское. И память здесь крепкая, долгая. Включая память о земляках.

– Как-то я в один из своих приездов на родину папы, когда его давно уже не было с нами, разговорилась с незнакомыми мне женщинами у сельского магазина, – рассказывает Анна Ивановна Петрашева. – Сказала им, что я дочь Баркова, а они мне в ответ: «Ну как же, – конечно, помним. Иван Яковлевич – это же наш, большеникольский Ломоносов!».

Анна Ивановна Петрашева (Баркова) у музейного стенда, посвященного отцу, Ивану Яковлевичу Баркову, в музейно-выставочном комплексе Южно-Уральского государственного гуманитарно-педагогического университет (ЧГПУ)

Анна Ивановна ПЕТРАШЕВА (БАРКОВА) пошла по стопам отца, став старшим преподавателем кафедры математического анализа Южно-Уральского госуниверситета (ЧПИ):

– Народная мудрость гласит – родителей не выбирают. Значит, кому как повезет. Мне повезло. У меня прекрасные родители – любящие друг друга (они прожили вместе 42 года), любящие детей – нас было шестеро, три сына: Геннадий, Юрий, Иван, три дочери: Октябрина, Маргарита, я, – и очень отзывчивые на беды людей.

Сначала о маме, Екатерине Андреевне Барковой (Шулаевой). Родилась она, в городе Верхнеуральске, рано осталась без отца, воспитывала ее бабушка. Закончила церковно-приходскую школу с отличием и ее приняли в гимназию, где мама училась тоже на «отлично» и, так как была сиротой, получала стипендию. Но закончить гимназию не успела, свершилась революция. Мама переехала в Челябинск. Сначала работала с беспризорниками, в детском доме, а потом послали ее ликвидировать безграмотность в Октябрьском районе, где она и познакомилась с моим папой.

Теперь о папе. Предки его, перебравшиеся на Урал из Курской губернии, носили фамилию Борковы. И сегодня в Большеникольском можно встретить Борковых. А папа Барковым стал не по собственной прихоти – это в городе, когда папа уехал учиться, очередной делопроизводитель, оформляя ему справки, ошибся в одной букве – так дальше и пошло из одного документа в другой.

Родители папы были бедны, батрачили на богатеев. Отец его, Яков Иванович умел читать, считать, пел в церкви. А вот мать, Мавра грамотой не владела. Было у Якова и Мавры пятеро детей: Максим, Елизавета, Полина, Анна и Иван.

Дед Яков считал, что грамоте надо учить только сыновей, а дочерям следует заниматься хозяйством и семьей. Максим и мой папа учились в церковноприходской школе. Максим потом уехал на Алтай, а папа остался в деревне. Батрачил, пас скот – а все свободное время читал книги из церковной библиотеки. Читал он все книги подряд, а отец подарил ему грифельную доску. Многие сейчас даже не представляют, наверное, что это такое, а папа этой грифельной доской очень дорожил.