Валерий Ковалев - Терра инкогнита. Книга 3

Третья – решение о возбуждении дела принимает он лично.

На том и порешили.

В течение следующих двух недель на комбинате вскрываются факты хищений не только в ковровом цехе, но также в других его структурных подразделениях. Судя по бухгалтерским документам и показаниям опрошенных сотрудников, прямое отношение к этому имеют Разин с главным бухгалтером. С началом ревизии он держится нагло и самоуверенно, демонстративно навещает горком с исполкомом, однако спустя какое-то время сникает и просится на прием к прокурору. Попадает, но уже по возбужденному уголовному делу.

А еще через несколько дней, местом пребывания Евгения Александровича становится камера СИЗО Артемовска.

Уже на первых допросах, которые ведет принявшая дело к производству Безродняя, Разин сознается в хищениях и заявляет, что совершал их для дачи взяток первому секретарю горкома Мозолеву и председателю горисполкома Ерыгину. Его признание было подобно взрыву бомбы.

Обвинение во взяточничестве такого ранга партийно-советских бонз, в то время было смерти подобно.

Разина немедленно допрашивает сам прокурор – тот стоит на своем и сообщает ряд фактов. О деле Веденеев докладывает прокурора области, а тот информирует обком партии.

Уже на следующий день с доставленным из СИЗО в Первомайский ИВС Разиным, в камере встречается представитель обкома – заведующий отделом административных органов Деняк. Результат тот же.

В итоге о деле Разина докладывают в ЦК Компартии Украины, а также прокурору республики Осипенко.

Тот тут же направил в Первомайск старшего следователя по особо важным делам при прокуроре республики Довганя.

Илья Максимович был в чине старшего советника, но больше походил на бухгалтера из известной ныне песни. Однако первое впечатление оказалось обманчивым. У «важняка» оказалась бульдожья хватка и уже через пару дней в камере оказывается главный бухгалтер комбината, а на квартирах фигурантов проводятся обыски.

Результаты превзошли все ожидания. У Мозолева с Ерыгиным обнаружили и изъяли практически все ювелирные изделия, предметы быта и различные дорогие сувениры, о которых Разин сообщил следствию.

По городу поползли самые невероятные слухи о сказочных богатствах местного начальства.

Они были преувеличены, но, в общем, соответствовали действительности.

Жили «слуги народа» и сдавший их клеврет*, явно не по средствам.

Вот только один пример. У жен всех троих (супруга Первого, кстати, была начальником паспортного стола и майором милиции) в ходе обысков было изъято такое количество дорогих мехов, импортной одежды и обуви, которого с избытком хватило бы на пару десятков самых изысканных модниц.

И это не считая золотых украшений, хрусталя, редкого охотничьего оружия, дорогой косметики и парфюмерии. Мня себя первыми леди города, эти дамы регулярно навещали промтоварный ОРС*, где отбирали самые изысканные наряды, давая указания оставшиеся возвращать на областные склады, дабы не иметь соперниц.

При всем этом, мне импонировал Мозолев, который немало сделал для города. Именно при нем развернулось настоящее строительство многоквартирного жилья, были отремонтированы центральная автострада и дорожная сеть, разбит новый городской парк с фонтаном, альпинарием и детскими аттракционами, практически заново отстроен центральный рынок, стали более успешно работать шахты и заводы.

Но, как говорят, пути господни неисповедимы.

На допросах у Довганя, отстраненные от дел секретарь и председатель держались стойко и взятки отрицали. Чувствуя, что в ближайшее время тоже могут оказаться на нарах, не без ведома и участия обкома, выехали сначала в ЦК Компартии Украины, а оттуда в Москву, в ЦК КПСС с жалобами.

Там у наших ходатаев оказалась «волосатая» рука на достаточно высоком уровне.

С этого момента следствие приняло затяжной характер и стало давать сбои.

В конечном итоге дело в отношении Разина было направлено в суд, где он получил семь лет лагерей с конфискацией имущества, а материалы в отношении «слуг народа» выделили в отдельное производство и приостановили до решения их судьбы высшими партийными инстанциями.

Те, блюдя чистоту своих рядов, сняли Мозолева и Ерыгина с должностей и строго наказали. Однако, было по видимому еще что-то, поскольку Довганя срочно отозвали в Киев.

Наивно полагая, что дело идет к завершению, я поинтересовался у Савицкого его перспективами.

– Никаких, – огорошил меня Илья Савельевич. Таких дел партия не прощает и ты в этом скоро убедишься. Аналогично высказался и мой отец, до которого дошли слухи о «войне в Первомайске».

Они как в воду глядели.

Виктор Петрович стал хмурым и зачастил в область, начальник милиции залег в госпиталь, и только неунывающий Касатонов продолжал поиск дополнительных улик на подельников Разина.

Затем происходят два знаковых события.

Веденеева переводят в обком на должность инструктора отдела админорганов, а на его место назначают прокурора Троицкого района Касяненко. На должность председателя горисполкома приходит бывший второй секретарь горкома Рыбалка, а Первым назначается некий Плахотченко.

Для представления очередного лидера, городской партактив собрали в зале заседаний «белого дома», а затем прибывший из области второй секретарь обкома Зверев, пригласил в президиум сидящего в первом ряду человека, с тяжелым угрюмым лицом. Это и был Плахотченко, занимавший до этого начальственную должность в обкоме.

Рид Петрович, курировавший по партийной линии правоохранительные органы области, был для нас настоящим Малютой Скуратовым, чего, впрочем, и не скрывал.

Представив Плахотченко и пространно рассказав о его достоинствах как руководителя, Зверев пожелал Юрию Павловичу успехов на новом поприще, высказал несколько колкостей в адрес прокуратуры с милицией и укатил на своем лимузине в область.

Новый Первый сразу же пришелся нам не по душе, и, как вскоре выяснилось, не случайно.

В первые же дни своего пребывания в должности он проявил себя как держиморда и самодур, видящий в других только слепых исполнителей его воли. Самым неприятным оказалось, что как и Зверев, он с какой-то паталогической ненавистью относился к органам правопорядка.

На первом же совещании с партактивом города, где присутствовали прокурор, начальник милиции и председатель суда, Плахотченко выразил недовольство состоянием преступности и пообещал заняться этим лично. И это при том, она у нас в тот период была самой низких в области.

Теперь о новом прокуроре.

Касяненко был достаточно опытным руководителем и грамотным юристом. Однако все предшествовавшее назначению время трудился в сельских районах, где объем работы был неизмеримо ниже, чем в городе. Кроме того, Владимир Павлович не знал специфики промышленных предприятий угольной и машиностроительной отрасли, которые составляли у нас большинство.